Между прочим, пока в доме посторонние, невозможно работать. А за последнее время я только пару жучков поставил. Уже скучать начал. Надеюсь, они скоро отсюда уберутся.
За обедом выяснилось, что Виктору уже полных пятнадцать лет, он закончил девятый класс (длинный пассаж о том, какой он отличник, как много занимается, как ему некогда бегать с бластером) и сейчас у него летние каникулы. Я блаженствовал в предвкушении вопроса о моих школьных успехах, в том, что он будет задан, я не сомневался.
И вот наконец критичный взор синьоры Будрио обратился на мою особу: если бы я не умел держать вилку, осчастливил бы ее на всю жизнь. Задавать вопросы этому, этому... Взгляд у нее очень красноречивый, не то что язык. Так что она посмотрела на брата и спросила у него:
— А в каком классе учится Энрик? — сладким голосом. Начало атаки по всему фронту — фи, как неизобретательно, а я-то рассчитывал на длинный цирковой номер.
— Энрик учится в университете, — ответил проф.
Виктор даже забыл жевать. Его мать тоже.
— Э-ээ, ну-уу на Этне, конечно, не такое уж хорошее среднее образование...
— Экзамены на аттестат одинаковы во всей цивилизованной части Галактики, — заметил проф, — и ты, Бланка, тоже училась здесь.
Его сестра покраснела как помидор и молчала минут пять.
Не знаю, о чем она думала, но после пустилась в воспоминания о детстве дорогого брата Роберто, о том, какой он был замечательный и так далее.
Если бы я поверил, это была бы месть. Но я посмотрел на профа и подмигнул: в том, что он был вроде меня, я не сомневался.
Не-е, дуры занимательны не более получаса, а потом надоедают. Хочется же поговорить о чем-нибудь интересном, а она все болтает и болтает. И никак ее не заткнуть! Если я придумаю какую-нибудь каверзу, то подведу профессора, она его в покое не оставит. Что же делать? Проф догадался первым. Пока его сестра в очередной раз набирала в грудь побольше воздуха, он обратился к племяннику:
— Виктор, ты играешь в шахматы?
Мальчик кивнул. Ну все, берегитесь все дуры этого мира: мы начали обсуждать самые интересные партии финала последнего чемпионата Этны; Виктор же о них ничего не знает, надо просветить.
Синьоре Будрио пришлось сделать вид, что она что-то понимает. И замолчать! От шахмат мы перешли к другим видам спорта и обсудили достоинства и недостатки различных конструкций гоночных элемобилей. По ходу дела я забросил наживку, признавшись, что Рафаэль не слишком доволен тем, как я вожу машину, и видел, как улыбнулась синьора Будрио. Повеселимся. А парень, пожалуй, не так уж глуп, в шахматах разбирается, да и матушка его порядком достала.
После обеда Виктор увязался за мной:
— Э-э, Энрик, а что ты сейчас будешь делать?
— Решать одну задачу, — ответил я. — Если у меня останется время до тренировки, можно будет сыграть в шахматы, — сжалился я над несчастным. — Дать тебе что-нибудь почитать?
— Ну дай...
Я привел его к себе и оставил перед шкафом с дисками, а сам сел заниматься. Виктор что-то нашел и вставил диск в считыватель.
— Если ты выбрал что-нибудь смешное, катись в соседнюю комнату, — велел я, не оборачиваясь.
Он хмыкнул и ушел в мою потрясающую гостиную.
Синьор Брессаноне превзошел самого себя. Я придумал было длинный и сложный путь решения его задачи, а потом вдруг увидел, что все гениальное просто. Сам себе не поверил и трижды проверил законность всех выкладок, вплоть до возведения заведомо положительных выражений в квадрат.
А потом пошел выполнять свое обещание. Виктор бродил по мемориальной гостиной царя Миноса и моего охотничьего трофея.
— И тебе все это разрешили? — Он кивнул на копию фрески «Дамы в голубом».
— А что? — удивился я.
— Ну... порнография...[13]
— Чего?! — оскорбился я. — Если ты не знаешь разницы между красотой и уродством, это твое личное горе.
Виктор покраснел. Зачем я на него так набросился?
— Ты хоть раз настоящую порнографию видел? — спросил я.
— Не-е, — признался он, — а ты?
— Видел, — ответил я, — гадость. (Лазал как-то на один сайт, даже не из любопытства, а в пику профу, потом полдня тошнило.)
— А такого, — он показал на голову горыныча, — где можно купить?
— Не знаю, может быть, нигде.
— Как это?
Я рассказал, кто такой горыныч и как я его заполучил.
— Здорово! И тебя не выпороли?
Я посмотрел на него в упор.
— Ну чего? — потянул он. — Мама говорила, что тут... Меня никогда...
— Значит, так, объясняю один раз. Во-первых, ты не дома, а на Этне, при девчонках даже не заикайся. Во-вторых, спрашивать можно только у самых близких приятелей, если они не против. Ясно? А то тебе просто набьют морду, учти. С тобой даже десятилетка справится. Так что твое праздное любопытство останется при тебе: за три месяца ты не успеешь завести никого, у кого бы мог спросить.
— Угу, — вздохнул он, постаравшись не выдать своего разочарования.
Я посмотрел на часы:
— Мне пора на тренировку, в шахматы будем вечером играть.
— А посмотреть, как ты тренируешься, можно?
— Спортзал внизу, а спрашивать надо у сенсея.
В порядке компенсации за утреннюю победу тренировка прошла неудачно (для меня). И этот тип все видел. Впрочем, он ничего не понял.
Ну эта заботливая мамочка дает: привезти сыночка туда, где он все время будет чувствовать себя ущербным. Если, конечно, не дурак. Хорошо учатся многие, и это никому не мешает «бегать с бластерами». И еще. Я как-то осенью взломал «педагогический форум»: оказывается, наш «министр просвещения» еще лет пятнадцать назад велел специально заботиться о том, чтобы в каждом классе каждой школы корпорации обязательно была минимум одна очень умная девочка (если надо, снижают размер оплаты или даже берут бесплатно). Ну какой же парень согласится с тем, что девчонка делает что-то лучше, чем он? Работает не для всех, но в общем неплохо придумано. Педагоги втайне от детей (тех, кто не умеет взламывать) обсуждали, как бы сделать эту меру еще эффективнее.
А в шахматы Виктор играет так себе, знает кучу дебютов, но своей фантазии нет. Не стратег.
Следующие два дня синьора Будрио показывала сыну всякие достопримечательности Палермо. Поэтому надоедала нам только за завтраком и ужином. Самым несчастным человеком в Лабораторном парке в эти дни был Рафаэль. Вечером в пятницу он взбунтовался: заявил синьору Соргоно, что не надо быть гонщиком, чтобы возить по городу эту ведьму. Синьор Соргоно согласился с его доводами и, зловеще улыбаясь, обещал, что с понедельника будет использовать эту работенку в качестве наказания нерадивым, невнимательным и так далее (список длинный). Лабораторный парк испуганно замер.
