Когда погас мгновенный блеск молнии, внутренность храма погрузилась в абсолютную темноту и даже со стороны портика не мерцал ни малейший луч. Андрей Иванович заключил из этого, что на острове господствует уже ночь, наступления которой он не заметил, погрузившись в созерцание художественных богатств храма. Темнота была настолько велика, что Андрей Иванович но мог догадаться, в каком месте храма находится он в настоящее время и где найти то место, в котором сложены его вещи и поставлена его складная кровать. Чтобы ориентироваться, нужно было дожидаться того момента, когда блеск молнии снова озарит окружающий мрак.
Молния не заставила себя ждать: на мгновение снова все кругом ослепительно засверкало и также мгновенно потухло, и храм снова погрузился в прежнюю темноту. Но Андрею Ивановичу было достаточно этого короткого мгновения, чтобы определить направление, в котором находился портик. Ощупью добрался он до своей постели и стал искать спички, чтобы зажечь новый факел, но раздумал и просидел несколько времени так, облокотясь на подушку и всматриваясь в темноту, по временам освещаемую на мгновение блеском молний. Потом он лег, намереваясь заснуть, но нервы его были слишком напряжены и кроме того ежеминутные удары грома заставляли его беспрестанно вздрагивать и пробуждаться от чуткого забытья, в которое он впадал. Наскучив такою полудремотой, он встал, застегнул плотнее пальто и прислонился к колонне портика, стараясь рассмотреть при блеске молний, что делается на острове. Под защитой храма Андрей Иванович почувствовал себя вполне безопасно.
А на острове в это время всю ночь свирепствовала буря. Дождь лил целыми потоками. С кровли храма, то-есть со скалы, заменявшей эту кровлю (храм был высечен в скале), низвергались настоящие водопады и с бешеным ревом неслись вокруг стен, точно бурные реки, грозя смыть с лица земли все преграды на своем пути. Поминутно на совершенно черном небе вспыхивала молния, багровым огнем освещая быстро мчавшиеся тучи, и тогда на мгновение из мрака ночи выступала возмущенная окрестность, как будто загорались вершины скал, кровли башен и верхушки качающихся деревьев, затем все также мгновенно меркло и непроглядный мрак снова окутывал все предметы своим черным покровом. Гром почти без перерыва грохотал над островом и не успевали замолкнуть его отдаленные раскаты, как уже новый удар разражался с новой силой и на несколько мгновений заглушал все остальные голоса бури. В короткие промежутки между двумя громовыми ударами со стороны океана, казалось, из непроглядного мрака ночи долетали пушечные выстрелы.
Прислонившись к колонне портика, Андрей Иванович тревожно всматривался в этот ужасающий мрак, под завесой которого, быть может, невидимо совершалась роковая драма и беспощадная смерть торжествовала над слабой жизнью человека, неосторожно вверенной безжалостной игре разнузданных стихий природы. Чуткое ухо жадно ловило ночные звуки и услужливое воображение подсказывало в них сходство с отдаленными пушечными выстрелами погибающего корабля, и когда, на мгновение ока, бледно-синий огонь яркой молнии освещал вспененную поверхность бушующего океана, Андрей Иванович, между сталкивающимися горами волн, казалось, узнавал остов разбитого корабля, носимый по воле бури. Сердце его болезненно сжималось и он невольно рисовал перед собой картины кораблекрушений, толпы погибающих людей, тщетно, с воплями отчаяния, поднимающих из них руки к безрассветным, безжалостным небесам.
Всю ночь простоял он таким образом, не отходя от колонны. К утру он вдруг почувствовал, что к голосам бури примешался какой-то странный подземный гул, что-то вдруг загудело в ушах, как будто глубоко в земле, загрохотал новый гром, в ответ тому, что гремел над землею, и в тоже время колонна, у которой стоял Андрей Иванович вдруг закачалась, заколебался каменный пол храма и плита под ногами Андрея Ивановича вдруг треснула и стала опускаться. Испуганный Андрей Иванович едва успел отскочить в сторону и бросился к выходу из храма, но сильный порыв ветра снова отбросил его назад, на трескавшиеся плиты пола. Этот испуг, присоединившийся к волнениям пережитой ночи, так сильно подействовал на Андрея Ивановича, что голова его закружилась и он, инстинктивно ухватившись руками за пьедестал ближайшей колонны, на несколько секунд потерял сознание.
Когда Андрей Иванович пришел в себя, яркая полоса молнии, зигзагом избороздившая черное небо, осветила на мгновение внутренность храма: из мрака мгновенно выступили на свет и длинный ряд массивных колонн, и барельефы на их пьедесталах, и ряды статуй между колоннами, и алтарь на заднем плане, и темные ниши по сторонам; все оставалось по старому. Только на ярко освещенном полу, в двух шагах от Андрея Ивановича, у подножия той колонны, около которой он стоял несколько мгновений тому назад, резко обрисовался черный четырехугольник плиты, треснувшей и опустившейся под его ногами. Очевидно, если бы он не поспешил тогда отскочить от колонны, то по всей вероятности упал бы в подземелье нижнего этажа храма, быть может с высоты нескольких сажень, и наверное разбился бы о каменные плиты. Он горячо поблагодарил свою счастливую звезду за то, что она избавила его от такой участи.
Между тем буря но затихала, но как будто еще более усиливалась. По небу, уже освещенному лучами бледного рассвета, с ужасающей быстротой неслись черные тучи. Ветер выл, как дикий зверь, и налетая порывами, раскачивал вершины пальм, нагибая их почти до самой земли. Дождь лил по-прежнему, не переставая, целыми потоками. Вокруг храма бешено ревели мутные ручьи, мчавшиеся с гор и каскадами низвергавшиеся в долину. Озеро выступило из берегов и разлилось на громадное пространство. Овраги, заросшие темнолистной лимонией, наполнились вровень с берегами мутной водой, из которой только местами выставлялись одинокие вершины более высоких деревьев.
Печальный вид имел теперь очаровательный ландшафт острова. Взлохмаченные, порывисто качавшиеся деревья, мутные потоки, грязные лужи, темное, покрытое тучами небо, багровый блеск молний, оглушительные раскаты грома и в их промежутках вой ветра и бешеный рев океана — вот что заменило теперь спокойную, смеющуюся прелесть острова. Грустно и тяжело было смотреть на господствовавший всюду хаос. Бессонная ночь, проведенная в душевной тревоге, давала себя чувствовать. Андрей Иванович посмотрел еще несколько времени на мрачное небо с быстро бегущими тучами, на мутное озеро, на перепутанную, будто взъерошенную зелень рощи и отвернулся от своего острова, за которым только несколько дней тому назад уже готов был утвердить название земного рая.
