Надзирательница остановилась метрах в двадцати от них, и роботы разошлись в стороны, чтобы никто не стоял между женщиной и тройкой с корабля.
– За два столетия обычаи могли измениться.
– Нет ничего основательнее, чем неприязнь солярианина к контактам с людьми, – резко сказала Глэдис. – Это не могло измениться за какие-то два столетия, – она снова вернулась к солярианскому говору.
– Я думаю, вы недооцениваете социальную пластичность. Но солярианка она или нет, она космонитка, и если здесь есть другие такие же, я готов к мирному сосуществованию.
Взгляд Глэдис стал еще более неприязненным.
– Ну, вы намерены глазеть на этот образец еще час-два? Вы не хотите, чтобы я допросила женщину?
Диджи вздрогнул и посмотрел на Глэдис с явным раздражением.
– Вы допрашивайте роботов, и вы это сделали. А я допрашиваю людей.
– Особенно женщин, я думаю.
– Не хвастаюсь, но…
– Как все мужчины.
Вмешался Дэниел:
– Я не думаю, что женщина захочет долго ждать. Если вы хотите перехватить инициативу, капитан, то идите к женщине. Я пойду следом.
– Вряд ли мне понадобится защита, – бесцеремонно сказал Диджи.
– Вы – человек, и я не могу через бездействие допустить, чтобы вам был причинен вред.
Диджи быстро зашагал вперед, Дэниел за ним. Глэдис, не желая оставаться в одиночестве, осторожно пошла следом.
Надзирательница спокойно ждала. На ней было гладкое белое платье, едва доходившее до середины бедер, сильно декольтированное. Сквозь тонкую ткань явно виднелись соски. Не было никаких признаков, что на ней надето что-нибудь еще, кроме туфель.
Диджи остановился в метре от нее. Он видел ее гладкую кожу, высокие скулы, широко поставленные глаза с чуть скошенным разрезом, невозмутимое выражение лица.
– Мадам, – начал он, стараясь говорить, как аврорский патриций, – я имею удовольствие разговаривать с надзирательницей этого поместья?
Женщина выслушала и сказала с таким сильным солярианским акцентом, что он казался почти комичным для такого красивого рта.
– Ты не человек.
И она перешла к действиям так быстро, что Глэдис, находившаяся метрах в десяти, не видела деталей случившегося. Она увидела только смутное движение, а затем Диджи, неподвижно лежавшего на спине, и женщину, державшую в обеих руках его оружие.
31
В этот головокружительный момент Глэдис больше всего поразило, что Дэниел не двинулся с предупреждением или возмездием. Но ее мысль опоздала: Дэниел уже схватил левое запястье женщины и вывернул, сказав грубым и властным тоном, какого Глэдис никогда у него не слышала:
– Брось оружие немедленно!
Просто непостижимо, как он мог так обращаться с человеком.
Женщина сказала так же грубо, но в более высоком регистре:
– Ты не человек, – подняла правую руку с оружием и выстрелила.
Слабый свет мелькнул над туловищем Дэниела, и Глэдис, не способная издать звук в своем шоке, ощутила туман в глазах.
Но Дэниел не расплавился, и взрыва не было. Глэдис поняла, что он предусмотрительно схватил ту руку женщины, в которой был бластер. В другой руке был нейронный хлыст, и он был полностью разряжен в Дэниела с близкого расстояния. Будь Дэниел человеком, массированное воздействие на нервные окончания убило бы его. Но эквивалент нервной системы робота не реагировал на хлыст.
Он схватил другую ее руку и снова сказал:
– Брось оружие, а то я вырву тебе руки.
– Ты? – спросила женщина.
Руки ее согнулись и через секунду Дэниел поднялся над землей. Ноги его, качающиеся как маятник, с силой ударили женщину, и оба тяжело упали на землю.
Глэдис, не переводя мысль в слова, мгновенно поняла, что женщина, хоть и похожая на человека, как и Дэниел, не человек. Чувство оскорбления охватило Глэдис, которая по сути оставалась солярианкой: как смеет робот применять силу к человеку?
Пусть женщина-робот каким-нибудь путем узнала, кто такой Дэниел, но как она посмела ударить Диджи?
Глэдис с воплем бросилась вперед. Ей и в голову не приходило бояться робота только потому, что он сбил с ног сильного мужчину и даже более сильного робота.
– Как ты смеешь? – завопила она с таким грубым солярианским акцентом, что он резанул даже ее собственное ухо, но как же еще говорить с солярианским роботом? – Как ты смеешь, девка? Немедленно прекрати сопротивление!
Мускулы женщины, казалось, расслабились полностью и одновременно, словно их ударило электрическим током. Ее прекрасные глаза посмотрели на Глэдис без человеческого выражения. Она неуверенно сказала:
– Простите, мадам.
Дэниел был уже на ногах и бдительно смотрел на лежавшую в траве женщину, Диджи, подавляя стон, пытался встать.
Дэниел наклонился за оружием, но Глэдис яростным жестом отогнала его.
– Дай мне оружие, девка!
– Слушаюсь, мадам, – ответила женщина, подняла оружие и протянула Глэдис. Та схватила его, быстро выбрала бластер и протянула Дэниелу.
– Уничтожь ее, если понадобится, Дэниел. Это приказ.
Нейронный хлыст она отдала Диджи.
– Тут он опасен только мне и вам. С вами все в порядке?
– Нет, не все, – пробормотал Диджи, потирая бедро. – Вы хотите сказать, что она – РОБОТ?
– А разве ЖЕНЩИНА могла бы так ударить вас?
– Таких я доселе не встречал. Я же говорил, что здесь должны быть специальные роботы, запрограммированные стать опасными.
– Говорили, – недобро сказала Глэдис, – но как только увидели свой идеал красивой женщины, сразу же все забыли.
– Легко рассуждать задним числом.
Глэдис фыркнула и снова повернулась к роботу.
– Как твое имя, девка?
– Меня звать Мандари, мадам.
– Встань, Мандари.
Мандари вскочила, как на пружинах. Ее столкновение с Дэниелом, казалось, не оставило на ней никакого следа.
– Почему вопреки Первому Закону ты напала на этих людей?
– Мадам, – твердо сказала Мандари, – они не люди.
– Может, ты скажешь, что и я не человек?
– Нет, мадам, вы человек.
– Тогда я как человек заявляю: эти двое – люди. Ты слышишь?
– Мадам, – сказала Мандари чуть тише, – здесь нет людей.
– Но они люди, я же говорю. Тебе запрещено нападать на них или вредить им каким бы то ни было образом.
Мандари насупилась.
– Ты понимаешь, что я сказала? – голос Глэдис стал еще более солярианским.
– Мадам, – повторила Мандари, – здесь нет людей.
Дэниел тихо сказал Глэдис:
– Мадам, она получила настолько жесткие приказы, что вам нелегко будет опровергнуть их.
– Посмотрим, – сказала Глэдис.
