— Неужели это доставит вам удовольствие? — улыбнулся Степан Григорьевич.
Потом они спустились к Истре. Быстрая и мелкая, она напомнила обоим речку Светлую, Светлорецк.
Прощаясь, Степан Григорьевич сказал Ане:
— Можете мне поверить: я сделаю все для Андрюши, что от меня зависит. Я имею в виду не только свои разговоры вверху… Я готов отдать Андрюше весь свои инженерный опыт, все свои знания, проектировать и строить мост вместе с ним. Кстати, наверху это считают само собой разумеющимся.
— Степан Григорьевич, я знаю Андрюшу — он совсем не злопамятный! Он никогда не откажется от такой помощи… Тем более что вы… ну, понимаете, сумели заинтересовать там, в правительстве.
Аня стояла перед Корневым, молодая, легкая, в развевающемся платье, с распушившимися паутинками волос, золотящихся на солнце. Степан опустил глаза.
— Не переоценивайте моих заслуг, Анна Ивановна, — сказал он. — Представьте, что меня вызывали туда только за тем, чтобы узнать адрес Андрюши.
Аня весело рассмеялась:
— Ну вот, он еще и шутит! А я думала, вы не умеете.
Степан Григорьевич улыбнулся, глядя на Аню.
Она взяла его за обе руки:
— Я благодарю вас… и от Андрюши… и от себя… Как хорошо, что вы снова будете друзьями!
Степан Григорьевич подтянулся, помолодел:
— Думаю, что мы с ним сработаемся. Я многому его научу, ибо по-прежнему хорошо к нему отношусь. И к вам… Аня…
Он уехал. Аня ходила по саду, прижав кулаки к щекам, и плакала от счастья.
Ледокольный гидромонитор «Северный ветер» ясным летним утром ошвартовался около морского причала на Химкинском водохранилище.
Речные пароходы, нарядные, многопалубные красавцы, казались сейчас карликами. Сотни лодок и белокрылых яхт заполнили водохранилище. По воде неслась музыка и крики встречающих. Люди толпились на пристанях и в прилегающем парке. Легкий ветер развевал платки и флаги.
С неба на корабль сыпался дождь цветов. Их сбрасывали с парящих над ледоколом вертолетов. Много цветов плыло по воде. Сидящие в лодках вылавливали их, со смехом размахивая мокрыми букетами и венками.
Спущенный парадный трап, покрытый ковровой дорожкой, мгновенно был усыпан цветами. Но пока никто не ступал на него. Полярники узнавали родных и знакомых на берегу, что-то кричали им.
Наконец толпа на пристани чуть расступилась, пропуская вперед высокого седого человека в мягкой светлой шляпе и стройную молодую женщину.
— Кто это? Кто? — спрашивала Аня Андрея, теребя его за рукав.
— Сам Волков и его дочь Галина Николаевна, замечательная женщина!
— Ах, вот как! Я думала, что тебя на стройке не интересовали женщины.
— Смешная ты! Ведь это ее вездеход провалился зимой под лед. Ей пришлось добираться до базы по дрейфующим льдам, перезимовав на острове.
— И ты с ней знаком?
— Она жена Карцева.
— Ой, прости, Андрюша… Я не знаю, что со мной, и так счастлива, что даже начала тебя ревновать! И не хочу больше отпускать тебя! Постой… А эта высокая блондинка? Красавица какая! Ты тоже ее знаешь?
— Евгения Михайловна Омулева, жена капитана Терехова. Видишь его? Коренастый моряк… Рядом с Карцевым стоит…
— Как радостно за них!
— Эту радость ты мне подарила раньше всех! Теперь меня уже некому встречать.
— Ты думаешь? А я кого-то вижу. Он наверняка кричит тебе.
— Неужели Сурен? Где он?
— А вон стоят два брюнета с орлиными профилями.
— Положим, один почти седой. Это академик Овесян… и с ним, конечно, Сурен!
По трапу начали сходить полярники. Денис простился с Аней и Андреем — он спешил к своей жене: Оксана ждала его на берегу с тремя хлопчиками.
— Пропустим всех вперед, — говорила Аня Андрею. — Ведь мы уже вместе.
Но Сурен Авакян, заметив их на палубе, подобрался почти к самому борту и стал грозить кулаком:
— Слушай, почему не сходишь? Боишься, что я тебя задушу? Правильно боишься.
Тогда Андрей и Аня смешались с толпой полярных строителей и стали протискиваться к трапу.
Девочки в белых платьицах надевали на каждого сходящего с корабля гирлянду цветов. На Аню совершенно «незаконно», несмотря на ее протесты, тоже надели гирлянду из красных маков.
Сурен дождался Андрея и накинулся на него, как ястреб, сжал в объятиях, потом набросился на Аню, словно она тоже приехала из Арктики. Потом обнял обоих и повел на берег.
— Ай-вай! Какой день, прямо замечательный день, старик! Подожди, еще раз встречать будем, когда с другого строительства из Арктики вернешься. Тогда в большую бочку цветов посадим!
— И, главное, на меня тоже цветы надели! — смеялась Аня. — Я бы сняла эти маки, да уж больно они красивые!
— Вот и опять встретились. А помнишь, как в первый раз меня из воды за волосы тащили? Всю прическу растрепали!
— Андрюша, смотри, кто тебя ищет, смотри!
Андрей остановился. Сурен тащил его дальше:
— Кто такой? Зачем ищет? Мы уже нашли.
Но Андрей уже заметил брата, на скулах его появились красные пятна. Он освободился из объятий Сурена, снял гирлянду цветов, отдал ее Ане и пошел навстречу Степану Григорьевичу. Аня и Сурен отстали. Аня что-то быстро говорила ему.
— Слушай! Это же замечательно, — восхитился Сурен. — На гидромониторе, пока плыли, говоришь, проект моста сделали?
— Эскизный!
— Ва! Как же я отстал! Хотя, знаешь, я тоже не дремал. Американца Кандербля помнишь? Ну такая у него чугунная челюсть! Как у памятника!
Аня улыбнулась, вспомнила спасенных из воды, корабельный лазарет, доску над койкой.
— Понимаешь? Я его сагитировал. В письмах. С нами он теперь. В Америке на Арктический мост работает. Строить собирается. Ва!
Степан шел к Андрею не торопясь, уверенно, с едва заметной улыбкой на суровом, властном лице.
Андрей молча обнял брата и сказал одно только слово:
— Спасибо.
— Значит, знаешь уже? — произнес Степан и полез в карман за платком, вытер глаза, высморкался. — Не надо больше так, как прежде… Не надо… Нам теперь нужно друг друга держаться.
— Будем вместе… всегда вместе… — прерывающимся голосом сказал Андрей. — Ты прости, это все от моего упрямства.
— Даже за упрямство люблю тебя, — сказал Степан.
Подошли Аня с Суреном. Степана Григорьевича познакомили с Авакяном. Корнев-старший горячо пожал Сурену руку, но взгляд его был холоден.
Глава пятая. ВОЗВРАЩЕНИЕ О'КИМИ
Черный, лоснящийся на солнце автомобиль повернул с моста Эдогава на Кудан-сити. Вскоре он мчался уже вдоль канала. Молодая женщина с любопытством озиралась вокруг.
Столько лет! Столько лет! Как много перемен… и в то же время как много осталось прежнего! Вон рикша вынырнул из-под самого автомобиля. Рикша на велосипеде… Когда-то она не обратила бы на него внимания, а теперь все японское бросается в глаза. А вот и императорский дворец, сейчас надо свернуть налево… Как сжимается сердце! Все незнакомые лица. Много мужчин в европейском платье. У женщин модные прически, но все же большинство в кимоно…
