– А участкового и директора школы тоже проверял?
Вот ведь неугомонная, мало того, что в глаза смотрит, еще и смеется. Нет, надо биноклем прикрыться.
– И чего они мне? Они в отцы не набивались. Мало ли кто мимо дома ходит?
– А дядя Саша набивается?
А кто его знает? Разговоры разговаривает. Вопросы какие-то задает. Да еще так, словно и в самом деле узнать чего хочет.
– Да не знаю я. В гости пока ходит. Присматривается.
– К мамке твоей?
– Чего это к ней присматриваться? – удивился Генка. – Она и так красивая. Он со мной контакт налаживает.
– Это как? – не поняла Аленка. – Ты чего, телевизионная антенна? У нее иногда контакт пропадает.
– Да я сам не пойму, – вздохнул Генка.
– А я красивая? – спросила Аленка.
Ничего не ответил Генка. Не нашелся, что ответить. Только и сделал, что снова посмотрел на Аленку через бинокль. Часто бинокль выручает Генку. Папкин!
– Баба Маруся говорит, что ты хороший, – вздохнула, не дождавшись ответа, Аленка. – Только прячешься почему-то всегда под брезент, где у вас металлолом лежит.
– Это не металлолом, – прикусил губу Генка. – Это папкина машина. Он ехал на работу, и у него заболело сердце. Он остановил машину, вышел и умер. А машина покатилась дальше. И разбилась.
– Я знаю, – серьезно ответила Аленка. – Под брезентом прохладно. В жару хорошо.
– И не страшно, – добавил Генка.
– Баба Маруся говорит, что бояться можно, – ответила Аленка. – Главное – не трусить.
– Хочешь со мной на крышу? – расхрабрился Генка. – Не бойся!
– А я и не боюсь! – тут же превратилась в обычную девчонку Аленка. – Просто не хочу.
– А пошли тогда зеленую смородину есть?
(Ну, причем тут смородина?)
– Аленка! Завтракать!
Это бабы Маруси голос. Ну и хорошо, а то уже и не знаешь, что сказать.
– Не буду я зеленую смородину есть. У меня до сих пор от нее живот болит. Я пойду.
– У меня завтра день рождения.
Все-таки сказал. Сумел!
– Ты это… приходи.
– А подарок?
Остановилась, а у самой в глазах искры сверкают. Какой от Аленки может быть подарок? Она сама как подарок.
– На велосипеде дашь покататься?
– И все?
Встала напротив солнца так, что лица не видно, только кудряшки золотом сияют вокруг, и в бинокль не разглядишь, глаза слезятся.
– Ты красивая.
– Приду!
– Нет, ну вроде взрослый парень!
Не любит мамка, когда Генка играет за едой. Когда телевизор смотрит, книжку прижимает за тарелкой к банке с чайным грибом или, как теперь, расставляет костяшки домино, которые так замечательно падают друг за другом. А что еще делать, если картошка уже съедена, а стол стоит в саду, и вокруг порхают бабочки и пахнет яблоками? Жаль, что уйти нельзя, пока мама не выговорится. Пока не расскажет дяде Саше, что Генка отбился от рук. Что их сосед – председатель мотоклуба Коля Иванович Рыжков – хоть каждую субботу может устраивать мотопарады для ребятни, никакого скутера у Генки не будет.
– Что тебе подарить? – спросила мамка Генку, наверное, уже в третий раз. – Ты хорошо слышишь? Пропадаешь куда-то. Дядя Саша спрашивает, что тебе подарить?
– Скутер точно нельзя? – на всякий случай спросил Генка.
– Точнее не бывает, – отрезала мамка. – Мне еще компьютер тебе к школе покупать. Старый ремонтировать – себе дороже выйдет.
– Ладно, Анют, – повернулся к Генке дядя Саша. – Но если не скутер, что тогда?
– Может, велосипед? – подала голос мамка.
– Нет, – мотнул головой Генка. – Надо что-то с мотором. Коля Иванович сказал, хоть пылесос. Надо проехать большой круг. Всего пятьсот метров. Тогда могут взять в мотоклуб.
– Ни-за-что! – отчеканила мама.
– А щенка? – подмигнул Генке дядя Саша. – У нас на карьере овчарка таких щенков принесла!
– Саша! – недовольно зашипела мамка.
– У меня была собака, – налил глаза слезами Генка. – Она под машину попала. Другой собаки мне не надо. Собака может быть только одна.
Мамка отчего-то сразу раскраснелась, а дядя Саша запыхтел, как паровоз, и даже расстегнул пуговицу на рубашке и спросил Генку совсем уже жалобно:
– Ну, ни скутер, ни велосипед, ни щенок, но что же тогда?
– Что-нибудь непонятное, – ни с того, ни с сего ляпнул Генка.
Просто так. Чтобы отвязались. Все равно толку не будет.
– Это как же? – не поняла мамка. – Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что?
– Подожди-подожди, – отчего-то оживился дядя Саша. – Ни игру, ни головоломку, а что-то непонятное?
– Чтобы я удивился, – подвел итог разговору Генка. – Мама, ну я пойду уже?
– Гостей пригласи, – разрешила мамка. – Аленку уже пригласил? Молодец. Кого еще хочешь? Котенкина Игоря? Давай. Отличный парень, хоть и старше Генки, полпоселка у него чайники чинит. Братьев Мажуга не забудь! Пусть приходят. Тортик и газировка будут!
К сожалению, Генка соседствовал не только с Аленкой и ее бабой Марусей. С другой стороны его дома то и дело порыкивали мотоциклы братьев Рыжковых. Мотоцикл, конечно, был только у Егора, которому уже исполнилось шестнадцать лет. Двенадцатилетний Матвей обходился скутером, а ровесник Генки Семен ходил пешком. Но, в отличие от сверстников, в клубе он катался на настоящем мотоцикле и даже переезжал на нем через невысокие горки, что было причиной отчаянной зависти поселковых мальчишек. По этой или еще по какой причине Семен и его старшие братья источали легкое презрение по отношению к «безмоторным» землякам. А вот Генку, особенно когда он мелькал возле их двора в одиночестве, еще и обижали.
– Малина! – заорал Егор, заметив крадущегося вдоль забора соседа. – Иди сюда!
– Подгребай! – подал голос Матвей.
– Оглох, что ли? – присоединился Семен.
Братья с утра были не в духе. За их спинами стоял изрядно проржавевший мотоцикл «Урал» с коляской, но на сегодня забота у них была другая. Отцовский квадроцикл не заводился.
– Слушай, Малина! – прошипел Егор. – Дуй к Котенкину. Скажи, что опять отец какую-то ерунду выкрутил, завести не можем. Да быстро, а то разжалует нас батя… по самое не балуйся. Бегом. Считаю до пятидесяти. Сорок восемь!
Побежал Генка. Бежал и проклинал сам себя, и даже поплакал на ходу, хотя никто и пальцем его не тронул, но слово противное словно само в уши лезло – «трус, трус, трус».
– Ну чего там? – спросил его Игорь Котенкин, который, как и обычно, сидел у себя в гараже, откусывал от батона, разрезанного вдоль и намазанного вареньем, хлебал горячий чай из литровой кружки и дышал канифольным дымом, поднимающимся от паяльника. – Опять, что ли, посыльным трудишься?
Всякий раз, когда Генка попадал к приятелю в гараж, Малинин застывал с открытым ртом. Почти все стены в обители Котенкина были заняты стеллажами, на которых смиренно ожидали ремонтной участи чайники, утюги, приемники и телевизоры. Слева стоял огромный верстак-стол, справа продавленный диван и остовы двух мопедов, а в центре высилась гордость Котенкина – ярко-красный, украшенный хромированными дугами мотоцикл «Минск». Раритет, как говорил хозяин ремонтного логова.
