…Свет сводил их с ума.
Диюдархи не знали ничего более манящего, чем эта субстанция. Ее материальность могли осмыслить лишь существа, рожденные в эпицентре вечной ночи.
Каждый половозрелый диюдарх хотя бы раз в жизни бывал на Перевале. Они стояли на краю пропасти, и метель, казалось, им нипочем. Тела, защищенные крепким хитином, обрастали слоем мокрого снега, парасинаптические антенны и ротовые присоски – верхние конечности диюдархов – прятались в теплой полости под верхним отделом экзоскелета.
Арки протуберанцев расплавленной медью струились над горизонтом, выдавая завихрения магнитных полей звезды, которую они называли Хха (шорох выдоха). Это значило… значило…
Не выразить словами обволакивающую мысль, которая рождалась в невидимых ячейках нервной сети, возбуждая парасинаптические выросты и зажигая пульсацию в ротовой присоске!
Ни один диюдарх не видел диск Хха. Удел жителей ночи – вкушать отсветы далекого дня с условной границы Перевала.
Долина по ту сторону пропасти скрывалась за завесой сине-черных теней. Тени жили своей жизнью, повинуясь переменчивому освещению. То и дело сверкали, сгорая, спорадические метеориты, играло бледными огнями полярное сияние, над горизонтом сливались и ниспадали друг в друга звездные протуберанцы.
Иногда из черной бездны к лапам диюдархов выбирались ополоумевшие от холода и страха, ведомые инстинктом аптегиды. Они слепо ползли вперед, волоча за собой переплетения кишок, – органы у аптегидов располагались снаружи мышечного каркаса, а не внутри. Обреченные, беспомощные создания.
Большинство диюдархов игнорировало неспособную защититься добычу. Они стояли, покачиваясь на трех лапах, они были загипнотизированы плазменным свечением арок над горизонтом.
И только молодые диюдархи, – ночные странники, не осознавшие своего смысла, – стряхивали оцепенение и неторопливо расправлялись с обитателями дня.
Аптегиды, казалось, испускали вздох облегчения (или, быть может, тоже выдыхали священное Хха), когда счетверенный вырост парасинаптической антенны рассекал их аморфные тела пополам, и на снег лилась сине-зеленая, насыщенная медью кровь. И тогда из вскрытого мышечного кокона вместе с паром вываливались прозрачные, зеленоватые яйца. Они были мягкими, как желе. Молодые диюдархи набивали ими глотки и спешили в Долину Вулканов. Эти яйца нужно было скорее отрыгнуть, а затем зарыть в прогретую подземным огнем почву. Из некоторых яиц, – не изо всех, а только из некоторых, – могли вылупиться личинки диюдархов.
…Ай-Оу заменил корабль Хенцели на половине пути к Сэтану – у кольца транзитных станций. Оказалось, что «Циклоп» не подготовлен к продолжительному полету. Гравитационную волну корабль «ловил» и «фокусировал», но топливо, необходимое для динамических операций, иссякло после того, как «Циклоп» вырвался за окрестности Урании.
У ближайшего модуля транзитного кольца Ай-Оу обнаружил потрепанный курьерский корабль, следовавший к лунам Юпитерекса. Экипаж «курьера» праздно проводил время, зарыв носы в «колючку» самого дешевого сорта.
Диюдарх расправился с невменяемыми астрониками в два счета. Ай-Оу бы всего лишь угнал корабль, но проклятая животная сущность вновь вырвалась наружу, и по палубе модуля потекла остро пахнущая «колючкой» кровь.
Неуклюжий, зато оборудованный мощными противосолнечными щитами «курьер» расстыковался с транзитной станцией; вместо нерадивого экипажа в его каютах теперь хозяйничал душевнобольной гибрид пришельца и человека.
Прямого пути от Урании к Юпитерексу не существовало (если отбросить перспективу многолетнего инерционного полета), – планетарным инженерам прошлого так и не удалось закрепить сверхгигантов системы Солнца – Юпитерекс и Сэтан – на одной линии с другими мирами Сопряжения. Обычно Сэтан обгонял парад планет, а Юпитерекс плелся с отставанием. Чтобы попасть к лунам оранжево-красного гиганта, какое-то время нужно было следовать против движения планет, вдоль транзитного кольца. Длина окружности кольца была умопомрачительной, но и скорость над модульными станциями корабли развивали нешуточную.
«Курьер» стонал всем корпусом; энергия гравитационных волн переполняла его силовой контур. Вездесущие патрульные на быстроходных пушечных корветах и грозных эсминцах обшаривали пространство радарами, некоторые даже не ленились уравнять скорость со следующим мимо кораблем и визуально убедиться в его благонадежности.
Поначалу подобная настырность выводила диюдарха из себя. Пришелец заставлял заимствованное тело метаться по остывающей рубке и срывать голыми руками с переборок обшивку. Он бесновался до тех пор, пока не понял, что патрульным нет дела до старенького «курьера», спешащего к забытому людьми Юпитерексу. Просто капитаны использовали любую возможность промуштровать скучающие во время сверхдолгих рейдов экипажи.
Едва «курьер» вышел на магистральный луч Юпитерекса, Ай-Оу отключил все системы корабля, кроме преобразователя гравитационных волн и генератора искусственной силы тяжести, – диюдархи боялись невесомости. Он оказался без тепла, освещения, внешних датчиков, навигационных систем и систем управления. Идентификационный сигнал, несущий информацию о корабле и экипаже, Ай-Оу тоже заглушил. Некоторые функции было невозможно деактивировать вручную, и ему пришлось использовать силу мысли, чтобы вызвать в определенных цепях короткое замыкание.
«Курьер» превратился в неопознаваемый объект, умеренно радиоактивный, мчащийся на скорости кометы к красному, испещренному пятнами Солнцу и невидимому на фоне агонизирующей звезды Юпитерексу.
Его ждал мир вечного дня. Уголки губ Ай-Оу подрагивали, диюдарх находился в предвкушении. Пришельцу не терпелось освоить враждебное пространство – космос, безграничная власть в котором принадлежала маленьким, юрким фотонам. Первый из своего вида! Первый, но не последний…
Диюдарх погрузился в забытье. Чем ближе Солнце, тем чаще он стал «отпускать» человека.
Ай-Оу закричал, почувствовав боль замерзшего, больного тела. Попытался встать с кресла, но упал, тяжело дыша. Какое-то время ему позволено быть самим собой. Совсем не долго. Проклятая тварь живуча, от нее просто так не избавиться.
Молодой Тэг приложил пальцы к вискам. Пальцы были ледяными, испачканными кровью, а виски – покрытыми скользкой испариной.
– Ай-Оу… – начал говорить он, но зашелся в приступе кашля. С губ слетела и повисла на подбородке алая ниточка. – Климентина… нечего бояться. Это Ай-Оу…
