— А ты не мог получить интересующие тебя знания от кого-то другого? Менее наглого и безумного?
— Никто не мог сказать ничего полезного. — Кристоф устало провел обеими руками по лицу. — Гин-чи-най постарались скрыть настоящие сведения.
Услышав второе ненавистное слово, Атум едва сдержался, чтобы не зарычать от ярости.
— И что тебе пришлось отдать за сведения о том, что Основатель — безумный убийца с мозгами набекрень?
— Свои сны.
Сначала Атуму показалось, что он ослышался. Но тут же он увидел в мыслях Кристофа подтверждение этих слов.
— Подожди. — Основатель придвинулся вперед, ближе к некроманту, вместе со своим креслом. — Повторим еще раз. Ты пошел к лигаментиа для того, чтобы получить информацию о создателе всех кровных братьев? Причем заведомо ложную. И отдал за это свои сны?! Кристоф, извини меня, но ты… я не могу найти достойного определения твоей… неразумности. И сколько времени ты не спал?
Теперь рассмеялся колдун, его тусклые глаза сверкнули прежней зеленью:
— Не так долго.
— Не так долго для того, чтобы не начать сходить с ума?!
Атум саркастически хмыкнул. Вряд ли кадаверциан знал, что, отдавая свои сны лигаментиа, перестанет их видеть и соответственно спать. Вернее, перестанет отличать реальность от мира сновидений. Не сможет понять, когда бодрствует, а когда погружается в пространство кошмаров и прекрасных видений. И откроет им дорогу в свою реальность.
Теперь Основателю стало окончательно ясно, что происходит с домом некроманта и с ним самим.
— Слишком высокая плата, — сказал Атум негромко.
— В этом мире все стоит недешево. — Кристоф провел по глазам тыльной стороной ладони, словно пытаясь смыть с них многодневную усталость.
До гостя кадаверциана долетел отголосок мысли колдуна о том, что ему пришлось выбрать между собственными сновидениями и Крестом Основателя. Первое показалось не таким уж важным. Второе он посчитал нужным для защиты своего клана.
— Защита клана! — воскликнул Атум со всем возможным презрением. — Проведи меня в мир кадаверциан, и я навырезаю тебе из основного креста сколько угодно таких защит. Ты сможешь вызывать не только Битах, но ее братьев, сестер и внучатых племянников. Основателю… — Он запнулся и бросил играть в недомолвки. — Мнегораздо важнее ты сам. Твоя цельная личность со всеми снами, воспоминаниями, желаниями и привязанностями.
Левая рука Кристофа засветилась вдруг мягким зеленым светом. Атум почувствовал в воздухе легкий аромат аниса, а в мыслях кадаверциана — настороженную сосредоточенность. Если можно было предположить, что сначала он надеялся, будто перед ним может быть настоящий Дарэл, то именно теперь его сомнения должны были окончательно рассеяться.
— Я знаю, что говорят обо мне, — усмехнулся Основатель в ответ на его напряжение, — что говорили. Сумасшедший убийца, злобное чудовище… — Он поднялся и принялся расхаживать по комнате под пристальным взглядом колдуна. — Не отрицаю, может быть, в чем-то они правы. Ну а если посмотреть на всех, кто живет в этом мире?
Атум остановился перед статуей сидящего Анубиса и погладил его по острым ушам.
— Я не убиваю людей и даже не пью их кровь. Им вообще все равно, есть я или нет. Для них чудовища — вы,каждый из кровных братьев. А с точки зрения животных, это смертные — жестокие твари, душегубы. Все зависит от того, с какой ступени смотреть.
— Как поживает Дарэл? — неожиданно прозвучал у него за спиной ровный голос.
Неизбежный вопрос. Основатель усмехнулся, взял статую за оба уха и прижался лбом к ее холодному лбу.
— Никак. Ты-то должен знать. Вселение новой сущности неизбежно уничтожает прежнюю. Извини, — добавил он, глядя в глаза Анубису, и выпустил его.
Каменный шакал протяжно зевнул, демонстрируя длинные клыки и загнутый язык, лениво тряхнул головой, улегся на пол, вытянув лапы, и снова застыл.
— Извини, — повторил Атум, — я испортил твою статую.
— Чего ты хочешь от меня? — слегка устало, как показалось собеседнику, спросил колдун.
Похоже, его не впечатлило увиденное. Впрочем, разум, лишенный магии сновидений, слабо реагирует на необычное, будь то ожившее изваяние или вернувшийся в реальность Основатель. Иначе вряд ли кадаверциан реагировал бы на гибель друга так спокойно.
«Можно поблагодарить лигаментиа», — подумал Атум.
Он вернулся на свое место, сел, наклонился вперед и, глядя в тусклые глаза некроманта, улыбнулся:
— Прежде всего — освободить тебя от проклятия клана Иллюзий. Если ты, конечно, не возражаешь…
Правда и вымысел, сны, морок и реальность тесно переплелись в разуме Кристофа. Атуму казалось, что он видит в нем бесформенный клубок шипов, колючек, острых ветвей, за которые цепляются обрывки зеленого струящегося газа. Заклинание «Тернового куста», принадлежащее лигаментиа, прочно срослось с сознанием кадаверциана, вытягивая из него не только сновидения, но и все силы, связанные с ними.
— Терновник в твоей голове цветет буйным цветом, — пробормотал Основатель. — А заклятия клана Иллюзий плохи тем, что их весьма трудно нейтрализовать. Для этого требуется очень богатая фантазия.
Кристоф сидел с закрытыми глазами, пока Основатель колдовал над его подсознанием, пытаясь выдрать из него коварное заклинание.
— Ты обратил Вольфгера…
Это был даже не вопрос. Размышление, попытка представить давние времена.
— Нет, — ответил Атум машинально, «обрубая» особенно крепкие ветви «терна». — Не совсем. Второе поколение обращали мои первые слуги. Я уже почти не мог функционировать. Только отдавал приказы. Кадаверциан… то есть лудэр — был последним. Я отдал ему свой дух и на какое-то время перестал существовать.
— Первые слуги? — В памяти Кристофа мелькнуло смазанное воспоминание: зеленый туман, существо с головой шакала, спящее в гробу…
— Да, — подтвердил Основатель, вскользь глянув на эту картинку. — Молох, Сокар, Урн и другие. Они же обучали магии новообращенных людей.
— А те потом убили своих учителей?
— Естественно, — равнодушно отозвался Основатель. — Старые боги покинули землю, их место заняли молодые. Красивые, сильные, почти всемогущие. Ведь так всегда и бывает.
В глубине дома зазвонил телефон. Но ни хозяин, ни гость не обратили на него внимания, и через минуту настойчивые трели оборвались.
