Он слишком медлил, он, Джереми Орвилл, слишком долго тянул. Он хотел отомстить, а вместо мести – помогал. День за днем он наблюдал, как Андерсон умирает, видел его предсмертные муки, его унижение, прекрасно понимая, что он, Джереми Орвилл, не имеет к этому никакого отношения. До такого падения, до такого конца Андерсона довели Растения и длинная цепь случайностей и совпадений.
Словно Гамлет стоя рядом с Андерсоном и повторяя «Аминь!» по завершении его молитв, Орвилл своими искусными уловками обманывал только себя. Он так жадно стремился стать единственным источником страданий Андерсона, так хотел заменить Растения, что поневоле вывел старика и его племя в край, где среди кисельных берегов текут молочные реки. И вот его враг погибал, поверженный нелепой случайностью, – умирал от инфекции, занесенной крысиным укусом в кончик пальца.
В полном одиночестве Орвилл предавался этим мыслям, а в пустом пространстве, из кромешной тьмы выплывал призрак и обретал очертания некоего образа. День ото дня видение становилось все более явственным и четким, но и с первого раза в неровном белесом мерцании он узнал ее – это была Джеки Уити. Но эта Джеки не была похожа на настоящую: она была более юная, гибкая и обольстительная – само воплощение грации и изящества,
Она пускалась на всякие ухищрения, так хорошо ему знакомые, чтобы вновь вырвать у него признание в любви. Он клялся, что любит, но ей было мало, она не верила и требовала повторять слова любви снова и снова.
Она напоминала ему о ночах, проведенных вместе, о несметных богатствах юного тела… и об ужасной, кошмарной своей смерти. Всякий раз вслед за этим она вновь спрашивала: «Ты любишь меня?»
«Да, да, – упорно отвечал он. – Я все так же люблю тебя. Неужели ты сомневаешься?»
Его мучило желание снова обладать ею. Он страстно молил подарить ему еще один, прощальный поцелуй, хотя бы легкое прикосновение, всего лишь вздох, но получал отказ.
«Меня убили, – напоминала она. – А ты так и не отомстил за меня».
«Кого ты выбираешь? – громко спрашивал он, сжимая топор, который все время носил с собой и то и дело принимался править. – Назови имя, и вот этим топором…»
«Блоссом! – с готовностью ревниво шептал призрак. – Ты отрекся от меня ради этого ребенка. Ты соблазняешь дитя».
«Нет! Если я и мог обманывать ее, то только ради тебя».
«Ну так покончи с ней теперь. Расправься с ней, и я снова вернусь к тебе. Тогда, только тогда я тебя поцелую. Тогда ты коснешься меня и ощутишь мое тело».
С этими словами она исчезла.
Он понимал, что это невозможно, что это бред, что он, может быть, сходит с ума. Но ему было все равно. Пусть это всего лишь призрак, но ведь она права.
Он тут же отправился на поиски и обнаружил свою жертву среди тех, кто собрался у тела ее покойного отца. Она стояла с краешку, не лезла вперед. Нейл Андерсон тоже был там и нес какую-то околесицу. Орвиллу было на все плевать.
И вдруг Блоссом, словно угадав его намерения, как безумная бросилась в мрачные коридоры Растения. Он помчался за ней. На этот раз он исполнит все, что должен исполнить: топором – аккуратно и быстро.
Блоссом изо всех сил стискивала в ладонях плотную свежую мякоть, которую отрывала от кожуры, но выдавить удалось лишь несколько капель маслянистой жидкости. На такой глубине было просто жарко – градусов восемьдесят7 , не меньше, так что надежды, что этой влагой она сможет вернуть Элис к жизни, было мало. Она снова принялась массировать худые старушкины руки, щеки, все ее обмякшее тело. Она автоматически повторяла одни и те же ободряющие слова:
– Элис, миленькая, пожалуйста… Проснитесь, ну, постарайтесь же… Элис, это я – Блоссом… Элис?! Ведь правда же, уже лучше?.. Ну, пожалуйста!
Наконец та застонала, и Блоссом поняла, что она приходит в себя,
– Элис, вам лучше?
Элис сделала попытку заговорить, но звук, который должен был походить на голос, разрешился лишь хриплым, глубоким вдохом. Когда же ей наконец удалось произнести хоть слово, голос ее прозвучал неестественно громко и уверенно:
– Бедро. Думаю, что оно… конечно, это перелом.
– Нет! Элис! Вам… вам очень больно?
– Адская боль, детка.
– Почему он так поступил? Почему Нейл… – Блоссом умолкла. Она не смела назвать вещи своими именами.
Теперь, когда Элис очнулась, ее собственные смятение и страхи обрушились на нее с новой силой. Как будто она так старательно приводила Элис в чувство лишь затем, чтобы та объяснила ей, Блоссом, что Чудовище не настоящее, что это всего лишь игра воображения.
– Почему он сбросил меня сюда? Да потому, милая, что этот подонок убил твоего отца, а я обо всем догадалась и сдуру об этом ляпнула. К тому же он меня и раньше терпеть не мог.
Блоссом не поверила, она говорила, что это нелепо, невозможно. Она заставила Элис рассказать все еще раз, она требовала доказательств и сама же их опровергала. Она вынудила ее, несмотря на все страдания и боль, которые мучили старую женщину, повторить каждую подробность этой страшной истории и все-таки не могла поверить. Да, ее брат во многом виноват, но он не убийца.
– Но разве он не убил меня? – на этот трудный вопрос ответить было нечего.
– Но зачем ему это понадобилось? Зачем убивать человека, который уже и так почти мертвец? Какой в этом смысл? Нет никакого смысла.
– Все из-за тебя, дорогая моя. Блоссом почти физически ощутила, что Чудовище дышит ей в затылок.
– Что вы хотите сказать? – она в гневе схватила Элис за руку. – Что значит «из-за меня»?
– Это значит, что он узнал от отца о его намерении выдать тебя замуж за Орвилла.
– Папа хотел… Не понимаю, чего хотел?..
– Он хотел, чтобы Орвилл остался за старшего вместо него. То есть он не хотел, но понимал, что надо сделать именно так. Но он все тянул, никому не говорил об этом. Это моя вина. Я уговорила его подождать. Мне казалось, он подольше протянет. Никогда бы не подумала…
Элис все говорила и говорила, но Блоссом ее больше не слушала. Так вот что собирался сказать ей отец и все никак не решался. Горе и стыд захлестнули ее – она была неправа по отношению к нему, в последние дни она бросила его одного, наедине со страданиями. А он заботился о ее счастье, о том, чего она и сама так страстно желала! Ах, если бы можно было все вернуть, попросить у него прощения, поблагодарить его! Своими словами Элис словно зажгла свет в доме и вернула отца к жизни.
Но вслед за этими словами Элис произнесла и другие.
– …Так что лучше гляди за ним в оба, – мрачно сказала она, и все мечты разлетелись в прах, – будь осторожна и не вздумай ему доверять. Тебя это касается больше, чем кого бы то ни было.
