Он устало сказал:
- Хватит, надоело. А куда он ее отвел, ты узнала?
Похоже, раз уж он вбил себе что-то в голову, его было не остановить первый раз вижу, чтобы человек лез на верную смерть из-за какой-то бабы, которую даже и красавицей-то не назовешь, да еще и бездетной.
-Узнала. Только это без толку - ничего не выйдет. Из бабьего шатра ее, может, еще и удалось бы вытащить, но оттуда - никак. Да и она сказала. Иволга эта, что Диана твоя вроде как помешалась. Может со страху? Только от нее нам помощи ждать нечего.
Я думала, он опомнится и откажется от своей затеи, но вместо этого он аж подскочил и сказал:
- Нам надо торопиться.
Я напомнила себе, что связалась с сумасшедшим, и ничего хорошего от него ждать не приходится. Самое разумное было бы оставить его здесь - пусть подставляет себя под стрелы кочевников, если ему так хочется, а самой бежать отсюда куда подальше, но в том-то и дело, что бежать мне, в общем, было некуда. Может, перед смертью, мне удастся добраться до Барсука и перерезать ему глотку - все больше чести, чем умирать посреди степи, как загнанный заяц. Потому я сказала:
-Ладно. Как ты собираешься выманить ее оттуда?
Он задумался.
- Там только Барсук? Больше никого?
- Почему - никого? Там все его жены. Где же им еще быть?
- Можно попытаться пустить туда снотворный газ, - сказал он, - остался еще баллончик.
- Последний?
-Да.
Я пожала плечами. В конце концов, это были его Предметы и он волен распоряжаться ими как хочет.
- Может, - сказал он нерешительно, - нам удастся отыскать что-то из того оборудования, что они у нас забрали? Если они еще не разгрузили телеги...
- Телеги наверняка охраняются лучше женщин. У нас мало времени, Улисс. Только... если ваш Предмет и впрямь сработает, как мы ее потащим - сонную? Уйти так просто нам не дадут. То, что нас до сих пор не обнаружили - просто счастливая случайность.
Он сказал:
- Ничего. Дотащим. Она же придет в себя - рано или поздно. Можно попробовать уйти по воде.
-Нам так и так придется уходить по воде. В степи они нас быстро настигнут.
Он, наконец, заткнулся и мы стали пробираться к шатру Барсука - тот был меньше, чем женский шатер, но наверняка более добротный. Он стоял у самой воды - слабый ветер доносил запах зеленой гнили - не резкий, сухой запах сохнущих на солнце водорослей, как на морском побережье, а липкий, гнилой. Лягушки орали так, что заглушали все остальные звуки - мы подобрались совсем близко никем не замеченные.
Там, внутри, тоже горел светильник - в слабом свете, пробивающемся наружу, было видно, что шатер и впрямь роскошный - полог был украшен узорами и бахромой; причудливые зигзаги на ткани в полумраке казались черными.
Улисс нерешительно замер и я шепотом спросила:
- Чего ты ждешь?
- Жду, когда он погасит светильник.
- Он его не погасит.
- Если они увидят баллончик, кто-нибудь может успеть выскочить наружу. Поднимут тревогу...
Вроде, он начинал соображать, но, по-моему, слишком поздно.
- Ну, значит, мы убьем того, кто выскочит.
Держи нож наготове, вот и все.
Он уже начал расстегивать сумку, чтобы достать этот свой баллончик, как вдруг в шатре что-то произошло. Раздался глухой шум, словно что-то шлепнулось на устланный коврами пол, потом вопль - даже не вопль, скрежет, кричал не человек, а раненое животное, или хуже того - так мог кричать неодушевленный Предмет, будь у него голос... Улисс напрягся рядом со мной, открыл рот, чтобы что-то сказать, но голос его потонул в общем хоре - теперь это были вполне человеческие голоса", там, в шатре что есть мочи кричали и визжали женщины.
Я понимала, что нам надо уходить как можно скорее - не уходить, бежать; что бы там ни произошло, они поднимут на ноги весь лагерь. Но тут полог отки-нулся и в проеме появилась темная мужская фигура это бъш Барсук; он выскочил из шатра в чем мать родила, но в руках он сжимал лук. Кочевник скорее окажется без штанов, чем без оружия.
Терять было нечего, и я завизжала:
- Бей!
И, пока Улисс топтался на месте, прыгнула на кочевого, выставив перед собой нож. Он не ожидал нападения, и руки у него были заняты, и вообще он был не в себе - совсем близко от своего лица я увидела белые, остановившиеся, расширенные глаза. Но он тут же пришел в себя - во всяком случае для того, чтобы успеть увернуться и нож скользнул по предплечью, оставив черную вскрывшуюся рану. Я ударила его коленом в пах, но не сильно, потому что не сумела размахнуться, и он, вывернувшись, отбросил лук и ухватил меня за запястья. Я вцепилась ему в руку зубами, болтаясь на ней, как водяная крыса только тут Улисс опомнился и, подскочив, ударил кочевого ножом туда, где затылок переходит в шею. Кочевой издал странный булькающий звук, кровь хлынула у него горлом и руки разжались. Пока он падал, я еще несколько раз ударила его ногой - совершенно напрасно, он умирал, когда падал, но я просто не смогла остановиться. В шатре все еще орали - казалось, они никогда не смолкнут, и, похоже, шума драки никто и не услышал.
Зато в лагере услышали вопли - я увидела, как факелы и фонари задвигались, забегали меж телегами, точно сами собой ожившие костры.
Шатер тоже трясся и дергался, точно живой - кто-то там, внутри, слепо колотился о стенки, пытаясь выбраться. Светильник задрожал и погас, видимо, его в суматохе опрокинули.
Я так и стояла над телом кочевого, тяжело дыша, не понимая, что происходит, Улисс дернул меня за руку.
- Скорее.
Он тащил меня к воде, я не особенно упиралась, но все же сказала:
- Может, она сумеет выскочить?
- Кто? - крикнул он на бегу.
-Диана же...
Он покачал головой, глаза у него сделались как у мертвого.
- Нет, - сказал он, - поздно. Мы опоздали.
- Да что же там произошло?
Мы уже выбрались на отмель. Воды здесь было по щиколотку - если они решат пустить по следу собак, река все смоет.
Он сказал:
- Неважно. Но у нас есть немного времени. Сначала они займутся тем, что в шатре. А когда... словом, какое-то время им будет не до нас. Потом-то, когда они найдут часовых, да и этого тоже, они сообразят, что здесь кто-то побывал, но это уже ближе к рассвету. Ночью они не пойдут.
- Почему? Кочевые ночью видят не хуже, чем днем.
Он коротко сказал:
- Побоятся.
Вопли у нас за спиной усилились, несмотря на увеличившееся расстояние, теперь к женскому визгу примешались гортанные крики мужчин.
Там творилось что-то странное, я так и не понимала, что, но Улисс был прав - нас никто не преследовал. Они все сгрудились у шатра, факелы стекались к нему, точно огненная река, потом все превратилось в один большой факел - шатер пылал, точно стог сена, в который попала молния. Багровые отблески плясали на воде, ближайшие кусты ракитника озарились так, что было видно каждую ветку, но Улисс даже не обернулся.
