Он был занят тем, что застегивал сумку - все эти странные завязки и застежки, которые прилипают друг к другу или ползут по ткани, соединяя ее в один кусок.
Он пожал плечами:
- Не попробуешь, не узнаешь, верно?
- Тогда пошли.
Я выпустила из рук палку и та поплыла по течению, время от времени поворачиваясь вокруг своей оси - тут было много водоворотов; опасное место, - и бросилась в воду. Она была теплая, точно молоко и такая же мутная. Улисс плыл за мной - вполне пристойно, но ему мешала болтающаяся за плечами сумка, в которой вздулись пузыри воздуха, так, что она тянула его назад. Внизу, со дна, бил холодный ключ - когда я миновала его, он резанул меня по ногам, точно ножом. Я обернулась и сказала:
- Осторожней.
Он не ответил - выглядел он паршиво, и, похоже, совсем выбился из сил. Из тумана выплыл ближайший островок - в серой рассветной мгле он, казалось, парил над водой. За ним виднелся второй - он-то и был нам нужен.
Улисс отставал, мне пришлось задержаться, чтобы подождать его и меня тут же начало сносить теченьем. Выгребать наперерез было бессмысленно, но он пытался - похоже, на это у него ушли последние силы.
Я подплыла поближе и сказала:
- Бери наискось.
Он даже не поглядел в мою сторону, глаза у него были полузакрыты. Если бы не болтающаяся за плечами сумка, разбухшая, точно утопленник, он бы уже и сам пошел ко дну. Я ухватила за наплечный ремень и развернула его вбок. Выгребать одной рукой было неловко, но с рекой можно поладить, если умеючи - порою она согласна нести тебя сама. Течение закрутило нас и бросило в сторону островка, вода стала мутной и, когда я попробовала нащупать ногой дно, наткнулась пальцами на мягкий ил. Я уперлась в какую-то скользкую корягу, чьи сучья торчали из воды, точно растопыренные пальцы, и потянула ремень на себя - сумка покорно подплыла ближе, а вместе с ней и Улисс. Он не сопротивлялся, но и не сделал не единой попытки мне помочь.
Я укоризненно сказала:
- Что ж ты врал-то, что умеешь плавать?
Он не ответил.
Не думала, что у него так мало сил - с виду он был гораздо выносливей. Уже у самого берега он оступился и упал в воду - лицом вниз, и, должно быть, захлебнулся бы, если бы я не вцепилась ему в ворот и не вытащила на берег.
Я решила, что это он от голода - мужчинам вообще требуется гораздо больше еды, и сказала:
- Тут, должно быть, много рыбы. Если потерпишь, я попробую наловить. Только ее придется есть сырой - костры жечь нельзя.
Он ответил:
- Нет, не надо. Это я так... быть может, пройдет...
Речь его звучала невнятно, словно рот был забит песком.
Ветер собрал песок в высокие холмы, а ракитник, росший на них, мешал им рассыпаться - за одним из таких холмов мы и остановились. Я помогла ему опуститься на землю и снять наплечную сумку - ткань была сырой, но содержимое сумки не пострадало. Жаль только, толку от того, что там находилось, было мало; оружием, стреляющим вспышками, пользоваться здесь нельзя - проще уж сразу подать дымовой сигнал, что мол, вот мы, да и были у меня смутные подозрения, что на воде оно все равно никуда не годится - вода при соприкосновении с огнем превращается в пар, верно? Проще было обломать ветку и заточить ее, превратив в острогу - это я и сделала. Пока я сидела рядом, обстругивая ветку ножом - очень хорошим ножом, видно, переплавленным из старых Предметов (кочевые все железные Предметы, какие раздобудут, пускают в переплавку), Улисс молчал, но, как только я поднялась, сжимая острогу в руке, он сказал:
- Не уходи.
В голосе его прозвучал такой испуг, что я, пожав плечами, вновь села.
- Скажи что-нибудь.
-Что?
- Все равно. Только не молчи.
Я подумала - может, ему было одиноко, и оттого страшно, или он все еще печалился по своей Диане, но нельзя же так позволять себе распускаться! Но все равно спросила:
-Улисс, что же все-таки произошло там, в палатке?
Спросила явно не о том, что он предпочел бы услышать, потому что он вновь ощутимо напрягся м ответил:
- Это неважно.
- Но ты-то знаешь, что?
Он, по-прежнему неохотно, сказал:
- Да. Знаю.
- Не хочешь об этом говорить?
Он сказал:
- Не могу.
- Что ж... дело твое.
На самом деле меня грызло любопытство - никогда не думала, что кочевые могут так орать; даже женщины. Так опозориться, да еще прилюдно... Но сейчас я ничего из него не выбью - это было ясно. Потому я решила пока оставить этот разговор и спросила:
- А там, на той звезде, вы жили так же, как здесь? В таких же Домах?
Он немного оживился и сказал:
- Не совсем... но, в общем, в похожих. Там... вообще, все не так. Мало воды. Скалы. И очень яркое солнце, очень яркое... на рассвете и на закате кристаллические породы вспыхивают всеми цветами радуги. Очень красиво, знаешь...
- Если там было так красиво, зачем вы сюда прилетели?
- Не потому, что там было плохо, - задум--чиво сказал он, - нет... но... колония слишком маленькая, понимаешь... слишком замкнутая. Разум нуждается в общении... в диалоге. Иначе он оскудевает. За столько лет... не было сделано ни одного технического открытия... вообще - не было создано ничего нового. Ни одной книги, ни одной симфонии - зачем? Рано или поздно, скорее рано, началось бы обратное развитие... полный крах. Мы поняли, что подобрались вплотную к опасному порогу, потому и отправились сюда, хоть на это и ушли почти все ресурсы колонии. Но мы решили рискнуть.
- А я думала, вы прибыли, чтобы нам помогать. Во всяком случае, вы так когда-то говорили...
- Одно другому не мешает. Вы нуждаетесь в помощи не меньше, чем мы, но по-другому. Когда мы летели сюда, мы полагали... ладно, не важно... Но мы-то все равно уже здесь. Мы могли бы вам помочь. Учить. Лечить. Среди вас практически нет здоровых людей. Вон, ты хромаешь - это ведь можно вылечить. Такие травмы легко выправляются.
Я сказала:
- Может я никуда и не гожусь, но ты тоже ничем не лучше. Я-то во всяком случае держусь на ногах!
- Да я же не о том! Просто... у вас такая жестокая жизнь, что в ней нет места тому, что и делает человека человеком; нет места бесполезному, ненужному... избыточному...
- Если что-то бесполезно, - удивилась я, - значит, оно и есть бесполезно. Ненужно. О чем тут говорить?
Он уныло сказал:
- Ну вот... Никто из вас и не пытается переменить свою жизнь. Выдумать что-то новое. Сделать что-то для удовольствия... из интереса. Вы пользуетесь предметами, доставшимися вам в наследство от предков, но никто из вас никогда не пробовал ни усовершенствовать их, ни изобрести что-то свое. Читаете старые тексты, но воспринимаете их как инструкции по использованию тех же орудий - не больше.
