Впрочем, он так ничего и не придумал и милостиво разрешил отпустить персонал по домам. Ларсон проводил Леру, договорился, что встретится с ней завтра, и сломя голову заковылял к остановке. Через пятнадцать минут, задыхаясь и обливаясь потом, Ларсон увидел летающий танк, уже разогревающий двигатели. Стиснув зубы от нестерпимой боли, сержант взобрался по ступеням и обессиленно опустился на свободное сидение. Танк натужно взревел и отправился в свой извечный полет к трущобам.
Дома уставший Ларсон снова никак не мог уснуть. События прошедшего дня все не выходили из головы. Ларсон с трудом перевернулся на живот, прислушиваясь к отдаленной стрельбе. Опять палят. Эх, этих стрелков бы да на фронт, в десантную капсулу, чтобы ощутили они прелестное чувство полета сквозь атмосферу со страшным воем и отдаленные хлопки вокруг, хлопки взрывов капсул товарищей от попадания моффских снарядов…
Ларсон вздохнул, поднялся с кровати, прицепил протез и подошел к окну. Там маячил разбитый каким-то особенно метким снайпером фонарь. Сержант открыл окно и с наслаждением вдохнул ночной воздух. Впереди, очень далеко, сиял разноцветными огнями центр города. Там, конечно, по фонарям не стреляют, зато воздух не такой чистый.
На лестничной площадке раздался шум. Кто-то разговаривал. Ларсон вздрогнул. После минутного колебания сержант осторожно приблизился к дверям и прислушался. Мгновенье, и он отпрянул, вытирая со лба холодный пот.
— Все готово? — спросил голос на площадке.
— Почти, — ответил второй. — Куда денем Мазюкевича?
Нет, он не ослышался. Сердце Ларсона бешено заколотилось. Даже не маскируются, открыто говорят!
— Мазюкевича? — засмеялся первый голос. Раздался скрежет открывающейся двери. — Ну и вопросы задаешь!
— А что? — проворчал невидимый обладатель второго голоса. — Не резонный вопрос разве?
Дверь захлопнулась. Ларсон снова вытер пот со лба. Что делать? В его квартире видеофона нет, слишком роскошно для такой "берлоги". Придется бежать через дорогу к видеофону-автомату.
Ларсон выждал пять минут, поспешно оделся, осторожно выбрался из квартиры и заковылял вниз, стараясь не стучать протезом.
Моросил дождь, ни души вокруг. Видно, даже самозабвенные стрелки по фонарям уже спят. Ларсон заперся в кабинке видеофона и набрал номер полиции. На экране возникла заспанная физиономия дежурного.
— Сержант Туполис, — сообщил служитель порядка, зевая.
— Я нашел Мазюкевича, — зашептал Ларсон, — срочно выезжайте!
— Да? — осклабился Туполис. — И где же ты нашел Мазюкевича?
— У соседей! — выпалил Ларсон.
— Да ну? — прищурился дежурный. — Что, много выпил сегодня, бомж?
Выдав эту негодующую фразу, Туполис отключился. Ларсон выругался и посмотрел в зеркало на стене кабины. Тьфу ты! Немудрено, что полисмен принял его за пьяницу. Взъерошенные волосы, глаза красные и помятая одежда особого доверия не внушали. Да и райончик тоже… Конечно, полиция обязана реагировать, но после знакомства с Абдали Ларсон уже ничему не удивлялся. Так что же делать? Ларсона вдруг осенило…
Десять минут спустя сержант поднимался по лестнице. Открыв двери квартиры, Ларсон сделал один шаг внутрь, когда что-то тяжелое обрушилось на голову. Сильные руки схватили бесчувственное тело и затащили в квартиру напротив.
Голова раскалывалась от боли. Ларсон застонал и открыл глаза. Над ним возвышалось несколько личностей в черном, ротариане и земляне. Ли опустил глаза и обнаружил, что сидит привязанный к стулу посреди комнаты, как две капли воды походившей на его собственную. Еще один ротарианин стоял к пленнику спиной. Когда он повернулся, Ли ахнул от изумления.
— Вы?! — потрясенно прошептал Ларсон, тщетно пытаясь пошевелить затекшими руками.
— Удивлены, сержант? — Таатон уселся перед связанным землянином. — Хотя это я должен удивляться, на самом деле.
— Вы… украли Мазюкевича? Но зачем?
— Дорогой сержант, — засмеялся Таатон, — неужто вы полагаете, что мне нужна эта бездарная мазня за пять миллионов?
— Но тогда…
— Прежде всего, — спросил Таатон, — что вы здесь делаете?
— Я здесь живу.
— Живете? — Таатон обменялся взглядами с остальными грабителями. — Невероятно!
— Ваша дочь знает? — в упор спросил Ларсон.
— Тойя? — улыбнулся Таатон. — Нет, что вы. Но придет время, ей все станет известно.
— Вы преступник!
— Ах, — засмеялся Таатон, — слова-то какие… — ротарианин вдруг заговорил резким чужим голосом, от которого Ларсон вздрогнул и уставился на директора музея. Он же слышал этот голос, когда хозяин дома разговаривал с новым жильцом. Так это был Таатон! А Ларсону казалось, что это у Теета…
— Я творец новой жизни, а не преступник, — продолжал Таатон. — Почему вы на меня так смотрите?
— Узнал ваш голос.
— А, понимаю, — кивнул Таатон, словно по волшебству меняя интонацию и тембр. — А теперь как? В Звездной Разведке я был специалистом по изменению голоса.
— Вы служили в ротарианской разведке? — выдохнул Ларсон. Ничего себе.
— Пока меня не отправили в отставку, — мрачно подтвердил Таатон. — Я стал Хранителем…
— Полиция, — вдруг тихо сказал землянин у окна.
— Что?! — Таатон схватился за бластер.
— Мобиль кружит вокруг будки видеофона, — продолжал наблюдатель.
— Вы полицию вызвали? — Таатон повернулся к пленнику.
— Я — признался Ларсон. И полиция тоже? Неплохо. Видно, для успокоения совести Туполис решил отправить патруль проверить звонок. Но Ларсон ошибался. Туполис отправил патрульных, чтобы те арестовали бомжа-нахала и доставили в отделение.
— Улетает, — прошептал землянин, припадая к окну.
— Они мне не поверили, — пояснил Ларсон.
— Почему? — подозрительно спросил Таатон.
— Мой внешний вид не внушил им должного доверия. Причесаться не успел…
— Кажется, вы не врете, — Таатон спрятал оружие в кобуру. — Как нога?
— Спасибо, — удивился Ларсон. — Побаливает слегка.
— Если мы вас развяжем, обещаете не делать глупостей?
— Вас десять человек, — улыбнулся Ларсон, а я одноногий инвалид. Боитесь меня?
— Хм, вы правы. Развязать!
Скрестив на груди руки, Таатон молча наблюдал, как подчиненные освобождают сержанта.
— Я посижу еще немного, — попросил Ларсон, растирая бедро.
— Конечно, сидите, — кивнул Таатон и, помолчав, добавил: — Сержант, вы понимаете, во что вляпались?
— По-моему, это вы вляпались, — парировал Ларсон.
— Мне импонирует ваш оптимизм, — Таатон еле заметно улыбнулся, — и вы симпатичны мне, Ларсон. Я хотел бы видеть вас среди своих друзей.
