— Да, и выходит фигура, показывает на каждую из них и для каждой издает короткий шум.
Они с Тщательником смотрели друг другу в глаза: радость понимания, нахождения порядка там, где был сплошной хаос. Уже сотни лет с ней такого не бывало.
— Чем бы эта штука ни была, она пытается учить нас языку двуногих.
В последующие дни у Джоанны Олсндот хватало времени на размышления. Боль в груди и плече постепенно проходила. Если двигаться осторожно, это было всего лишь пульсирующее покалывание. Стрелу вынули и рану зашили. Она никогда так не пугалась, как в тот момент, когда они привязали ее и собрались вокруг с ножами в пастях и сталью на когтях. Потом они начали резать; Джоанна представить себе не могла, что бывает такая боль.
Вспомнив ее, она содрогнулась. Но эта боль не являлась ей в кошмарах, как являлись…
Мама и папа погибли. Она собственными глазами видела их смерть. А Джефри? Джефри, быть может, жив. Иногда Джоанну целый день не оставляла надежда. Она видела, как горели дети в гибернаторах вне корабля, но те, что внутри, могли остаться в живых. Потом ей вспоминалось, как неумолимо шли нападающие, круша и сжигая все на своем пути и убивая всех вокруг корабля.
Она — пленница. Но сейчас она нужна убийцам живой и здоровой. Охранники не вооружены — если не считать зубов и когтей. И стараются держаться подальше от нее. Они знали, что она может быть опасной.
Джоанну держали в большой темной комнате. Когда она оставалась одна, она бродила туда-сюда.
Эти собакоподобные — варвары. Хирургия без обезболивания, быть может, даже не была намеренной пыткой. Не было воздушных судов, не было никаких признаков электричества. Туалет был просто щелью в мраморной плите. Была она так глубока, едва был слышен плеск на дне. Но все равно она воняла. Эти создания были такими отсталыми, как люди в самые темные века Ньоры. У них никогда не было техники, либо она была полностью забыта. Джоанна чуть не улыбнулась. Мама любила романы о кораблекрушениях, где героини оказывались в забытых колониях. Главной работой всегда было изобрести технологию и починить корабль. Мама всегда так погружена… была погружена в историю науки, она в этих романах любила подробности.
Что ж, теперь Джоанне приходится переживать это в жизни. Она хотела спасения, но еще она жаждала мести. В этих тварях нет ничего человеческого. Она даже не может припомнить, чтобы читала о чем-нибудь подобном. Можно было бы посмотреть в компьютере, если бы эти твари его не отобрали. Ха. Пусть поиграются. Быстро налетят на ее ловушки, и их просто выбросит.
Сначала у нее были только одеяла. Потом ей дали одежду, скроенную по образцу ее костюма, но сделанную из пушистых лоскутков. Одежда была теплая и прочная, а сшита с такой аккуратностью, какую нельзя было ожидать от шитья без машины. Теперь Джоанна могла спокойно гулять снаружи. Больше всего ей нравился сад рядом с ее домом. Это был квадрат со стороной примерно сто метров, и за ним лежала круча холма. В саду было полно цветов и деревьев с перистыми листьями. По мшистому дерну извивались выложенные плитняком дорожки. Мирное было место, если бы Джоанна мечтала о мире — как задний двор дома на Страуме.
Были тут и стены, но с высокого конца сада можно было заглянуть за них. Стены изгибались в разные стороны, и кое-где можно было видеть другую сторону стены. Бойницы окон были как в уроках по истории: через них можно было пускать стрелы или пули, не подставляясь под выстрел самому.
Когда солнце заходило, Джоанна любила сидеть там, где запах перистых листьев был сильнее всего, и смотреть на залив поверх нижних стен. Что именно она видит, она не знала. Это было похоже на гавань. Лес мачт и рей, почти как морской пейзаж на Страуме. Улицы города широкие, но вьются зигзагом, а дома стоят вкривь и вкось. Просто каменный лабиринт, нагромождение крыш. А еще есть другая стена — виляющая полоса, тянущаяся, сколько хватает глаз. Дальние холмы со скальными вершинами покрыты пятнами снега.
А внизу в городе ходят собакоподобные. Если смотреть их по одному, можно почти что принять их за собак (только со змеиными шеями и крысиными головами). Но если смотреть на них издали, то видна их истинная природа. Они всегда передвигаются небольшими группами, редко больше шести особей. Внутри одной стаи они касаются друг друга и помогают друг другу с продуманной грацией. Но Джоанна никогда не видела, чтобы одна группа подходила к другой ближе десяти метров. Отсюда, издали, члены одной стаи, казалось, сливаются, и будто движется один зверь с множеством конечностей, тщательно старающийся не столкнуться с другим таким же. Вывод был неизбежен: одна стая — один разум. Разум настолько злобный, что не может вынести присутствие другого.
Пятый выход в сад был самым приятным, почти близким к радостному. Цветы выбрасывали в воздух пушистые семена. Свет низкого солнца вспыхивал на тысячах парящих в легком бризе пушинках — цукатах в невидимом сиропе. Джоанна представила себе, как бы повел тут себя Джефри. Сначала напустил бы на себя взрослое достоинство, а потом запрыгал бы на одной ножке. А под конец побежал бы вниз по холму, стараясь поймать как можно больше пушинок. И смеялся бы…
— Здравствуйте, как поживаете? — раздался позади нее детский голос.
Джоанна подпрыгнула так резко, что чуть не разошлись швы на ее ране. Конечно, за ней стояла стая. Они — оно? — это была стая, которая вырезала у нее стрелу. Вшивая компания. Вся пятерка припала к земле, готовая тут же удрать. И вид у них был такой же пораженный, как была поражена сама Джоанна.
— Здравствуйте, как поживаете? — снова повторил голос.
— Повторил точно, как звукозапись, только звук издавал один из стаи с помощью своих гудящих пятен на плечах, на холке и на голове. Джоанна видала животных, повторяющих звуки, как попугаи. Но на этот раз слова были почти к месту. Голос был не ее, но эту мелодию она уже слышала.
Джоанна положила руки на бедра и уставилась на стаю. Двое животных посмотрели на нее в ответ, остальные, казалось, любовались пейзажем. Один нервно вылизывал себе лапу.
Двое задних тащили ее компьютер! Джоанна сразу поняла, откуда они взяли песенку-обращение. И она знала, чего они ждут в ответ.
— Спасибо, хорошо. А как вы?
Глаза стаи почти комически вытаращились.
— И я тоже. Рады познакомиться!
На этом игра кончилась, и раздался взрыв бульканья. Снизу с холма кто-то ответил. Там была другая стая, прятавшаяся в кустах. Джоанна знала, что пока она остается возле первой, вторая не подойдет.
Значит, шипастые — так назвала Джоанна их за шипы на когтях передних лап, которые она никогда не забудет, — играли с Розовым Олифантом и не попали ни в одну ловушку для дураков. Это лучше, чем получалось у Джефри. Очевидно было, что они попали в языковую программу детского режима. Это можно было предусмотреть. Компьютер долго получал дурацкие ответы, и он переключился сначала в режим для малышей, а потом — для малышей, которые даже не говорят по-самнорски. Если Джоанна немножко поможет, эти стаи смогут выучить ее язык. Хочет ли она этого?
