Пинта пихнула Дженну локтем. Старушка вскинула голову.
- Поди ко мне, Пинта, и расскажи мне о себе. Не о том, что ты сделала, это я уже знаю. Расскажи, кто ты.
Пинта нехотя, подталкиваемая Дженной, подошла к жрице и опустилась на колени так, чтобы шестипалые руки могли коснулся ее головы.
- Я Марга, именуемая Пинтой, дочь воительницы Амальды, чью темную сестру зовут Саммор. Я выбрала путь воительницы и охотницы. Я... - Пальцы жрицы коснулись ее лица, и Пинта хихикнула.
- Хорошо, дитя, хорошо. Пальцы - это мои глаза. Они говорит мне, что у тебя, Марга, именуемая Пинтой, темные кудрявые волосы и быстрая улыбка.
- Почем ты знаешь, что темные? Ведь цветов твои глаза не различают.
- По их жесткости. Темные волосы всегда жестче светлых. Светлые обычно тонкие, а рыжие часто путаются.
- Понятно.
- Кроме того, - улыбнулась жрица, - Армина сказала мне, что ты темненькая, как женщина Нижних Долин. Может, я и стара, но память мне пока не изменяет. Когда я в здравом уме, конечно.
Пинта вспыхнула, и старушка рассмеялась.
- Ты смущена, дитя, или просто разочарована, что мое колдовство имеет столь нехитрое объяснение? - Пинта промолчала. - Ну хорошо. Продолжай.
- На правой коленке у меня шрам - я получила его, борясь с Дженной, когда нам было семь лет, перед самым Выбором. Глаза у меня тоже темные.
- Почти лиловые, - вставила Дженна.
- И...
- И у тебя есть еще шрамик - на подбородке. Снова боролась с кем-то, Пинта?
- Это я упала в кухне, когда мы играли в прятки. Ужас, сколько крови было - или это мне тогда так казалось?
- Хорошо. Вот пока и все, что мне нужно знать о тебе. Дженна?
Дженна заняла место Пинты, и та успела шепнуть ей:
- Щекотно.
- Я щекотки не боюсь.
Карум откашлялся, но не сказал ничего. Пальцы жрицы легли на лицо Дженны.
- Говори, дитя.
- Я Джо-ан-энна, именуемая Дженной, дочь женщины, убитой дикой кошкой, удочеренная Сельной, первейшей воительницей Селденского хейма, и ее темной сестрой Марджо. В честь сестры меня, кажется, и назвали.
- Тебе кажется, но, наверное, ты не знаешь?
- Они умерли, когда я была еще младенцем.
- Кто же тогда удочерил тебя в хейме, дитя трех матерей?
- Никто, - упавшим голосом призналась Дженна.
- Наша Мать Альта запретила брать ее в дочки. Позор для Селденского хейма, - вмешалась Пинта. - Моя мать Амальда с радостью взяла бы ее. Но что-то ужасное было связано со смертью приемной матери Дженны - столь ужасное, что никому не разрешалось говорить об этом. И...
- Довольно, Пинта, - прервала Дженна.
- Пусть говорит, - возразила Мать Альта, но Пинта прикусила губу и умолкла.
Жрица вновь возложила руки на голову Дженны. Правая рука сложилась в знак Богини, и шестой палец запутался у Дженны в волосах.
- Ты тоже темная, Джо-ан-энна? Твои волосы недостаточно тонки для белокурых, но Пинта называет тебя своей светлой сестрой.
- А я зову ее Белой Дженной, - сказал Карум. - Про себя, во всяком случае.
- Белая Дженна? - Жрица вдруг умолкла, словно прислушиваясь к песне, не слышной больше никому, и наконец проговорила тихо с расстановкой: - Твои... волосы... совсем... белые? - Да, Мать.
- Вот она, недостающая частица Игры, - торжествующе улыбнулась жрица. Если бы не моя слепота, я поняла бы это сразу. - И старушка тихим, но звонким голосом запела всем известную песенку.
ПЕСНЯ
Пророчество
И будет дева, как снег, бела,
С десницей твердой, точно скала.
Склонятся ниц, испытав эту твердь.
Гончая, бык, кот и медведь.
ПОВЕСТЬ
Когда песня отзвучала и даже эхо ее умолкло, Дженна вскочила на ноги.
- Я не Белая Дева. Наша Мать Альта полагала, что это так, но я это отрицаю. Посмотрите на меня. Посмотрите! - с мольбой обратилась она к друзьям. - Разве я похожа на ту, о ком говорится в пророчестве?
Карум встал и усадил ее рядом с собой.
- Тише, Дженна, - сказал он, гладя ее руку. - Тише. Это только старушечьи бредни. Позволь мне разобраться с этим. - И он обратился к жрице: - Это Гарунийское пророчество, Мать, - белая дева, поклонение животных и все остальное. Но ни один истинный ученый не принимает его всерьез.
- Ах, мой юный Длинный Лук, - думаешь, ты единственный истинный ученый на Островах?
- Конечно же, я так не думаю, - покраснел Карум. - Просто я не ожидал найти здесь свою сподвижницу.
- В этом захолустье, хочешь ты сказать? Среди женщин-воинов? Но мы здесь не все воительницы, как бы я ни походила на таковую. - Старушка добродушно посмеялась. - Одни из нас стряпают, другие убирают, третьи должны управлять всем, как и в вашем мире. Есть среди нас, - она подалась вперед, - и самые что ни на есть истинные ученые. - Откинувшись назад, она продолжила: - Кто знает, Карум, кем я могла бы стать в твоем мире - я ведь дочь Гарунийского лорда. Да, это правда. Но взгляни на мои руки, посмотри мне в глаза, и ты прочтешь мою судьбу. Меня завернули в шитые золотом пеленки и оставили в вереске через много лет после того, как беловласая Альта подбирала младенцев в горах. Но женщины хеймов в ее честь продолжали собирать этот, отвергнутый другими, урожай. Меня доставили в этот хейм и воспитали из меня правительницу. Годы спустя, когда род моего отца угас, был послан гонец - он обошел все хеймы, спрашивая, нет ли у них слепой девочки с шестью пальцами на каждой руке. Но моя приемная мать и сестры не отдали меня, да я и сама не пошла бы. Я принесла обет Альте и остаюсь ей верна. - Жрица помолчала, приложив палец к губам.
- Всем было ясно, что я необычное дитя и мне не суждено умереть просто так на склоне холма. Но никто не знал, что суждено мне вместо этого. Я выбрала путь познания и, в числе всего прочего, изучала и то, что касалось мира, где жил мой отец. Мне помогали уши, сильные, надежные дочери разума. За эти годы с помощью ушей, Карум, я узнала столько, сколько тебе вовек не узнать с помощью глаз.
- Прости меня, Мать, я говорил, не подумав, - сказал Карум, ударив себя кулаком в грудь.
- Бездумие - привилегия юности. Но и познание тоже. Думай же, Карум Длинный Лук. Быть может, мы с тобой родня по крови, но по душе уж верно родня. Мы оба ищем связующие звенья между вещами. Ты видишь - я знаю Гарунийское пророчество.
- Это просто песенка, Мать. Никто в него не верит.
- Думаешь, я только эту песенку и знаю? - засмеялась жрица. - Нет, дитя: я знаю пророчество целиком. Я знаю, что дитя должно родиться в разгар зимы от девы - хотя мы здесь в хейме полагаем, что под "девой" подразумевается юная женщина, почти ребенок. Знаю, что у дитяти должны быть три матери, и все прочее. А знаешь ли ты столь же хорошо альтианское пророчество?
- Я его совсем не знаю. Почти все, что касается Альты, скрыто от посторонних.
- Мы того и хотели. Но скажу тебе вот что: наше пророчество - светлая сестра, а ваше - темная. Мы верим в то, что родится дитя, белое как снег... какого цвета твои глаза, Дженна?
