— Остальные тоже гареггины,— послышался голос Гамова.— Двоих мы взяли сонными, еще один под какой-то дрянью был, еще одного выкинули из люка, так что, по большому счету, на нас на всех только один Исо оставался.
— Ты его знаешь, что ли?
— Да, приходилось видеть. В Горне. А с Епанчиным могло быть и хуже. Валера, ты там как? Может, все-таки ляжешь?
— Упрямый он,— то ли с сожалением, то ли с досадой сказал Абу-Керим.— Это я еще на Земле отметил.
Раздался тихий голос того, о ком говорили:
— Я и так почти лежу. Кресло удобное... эргономичное... И не поверишь, что еще полторы тысячи лет назад сделали. Даже пыль не пристает. И с пультом управления сразу разобрался, все куда проще и понятнее, чем у нас. Умели же люди делать...
— У тебя сквозная дыра в ноге и бок пропорот! — воскликнул Гамов.
— А если я лягу, кто управлять будет? Вы, что ли? Может, ты, Абу-Керим? Ты-то сумеешь, я в это поверю, только...
— Ладно! — вмешалась в разговор мужчин Лейна, которая тоже участвовала в ночном нападении на летучий пост гареггинов.— Я спрашивала у Леннара, могут ли эти модули летать в Великой пустоте. Он сказал, что они на это и рассчитаны. Думаю, что еще два таких модуля — и на борт поместятся все, кто сейчас в лагере у болот. Тесно, но здесь, на Корабле, и не в таких условиях живут. Я-то знаю.
— Прежде чем планировать какие-то захваты новых модулей, нужно вернуться к нашим и рассказать,— произнес Епанчин.— Как я втянулся в эту вашу авантюру?.. Как только о том, что пост перебит, узнают в центре сардонаров...
— ...нас всех перережут. По крайней мере, попытаются это сделать. А у них хорошо получается, мы все это видели и сами участвовали.
— Мы и до этого захвата убили немало сардонаров,— сказал Гамов, захлопывая люк,— правда, это было ДО заключения договора между Леннаром и Акилом. Но мы не обязались его соблюдать. Теперь это головная боль Леннара. Однако не думаю, что он станет нас прикрывать, если что...
— Поэтому и следует рассчитывать только на самих себя, как я и говорил,— вставил Абу-Керим.
Константин взглянул на него из-под приопущенных тяжелых век и отозвался:
— Ты, Ильяс, прямо как змий-искуситель. Только Адама с Евой выгнали из рая, а мы сами думаем вырваться из ада. Валера, направляемся в лагерь? — повернулся он к капитану Епанчину.
-Да.
— А я,— сказал Абу-Керим, поглаживая короткую бороду,— не стал бы возвращаться в лагерь, а направился бы к ближайшему шлюзу или к тому, через который мы сюда прибыли. Прорвался бы в космос. И — своим ходом — до Земли... В конце концов, это не последний летательный аппарат на Корабле.
Никто не стал отвечать на это предложение недавнего террориста. .
Модуль пошел в двадцати анниях над поверхностью болот. Загорелся синий огонек прибора связи, пролился мелодичный звук.
Это вызывал Горн.
Одновременно с вызовом тех, кто беспокоился за судьбу своего поста у Нежных болот, прошел вызов на полант капитана Епанчина. Его вызывал приближенный альда Каллиеры, уже известный воин-наку Беран А. Вместо прямого ответа капитан Епанчин прибавил скорость, и новый экипаж модуля увидел самого вызывающего. Наку стоял на крыше нового жилого блока и с недоумением смотрел на надвигающийся прямо на него летательный аппарат.
Примерно в это время Элькан наконец запустил программу Большого биотранспортера, призванного перебросить на Землю всех тех, кто находился в лагере вместе с Леннаром. О большем количестве тех, кто заслуживал спасения,речи уже не шло.
Собственно, и не было смысла спасать тех, кто резал себе подобных: в Дайлеме и других городах-государствах Кринну вспыхнула междоусобная война. Кроме того, грозные слухи об эпидемии ширились день ото дня... Эти и другие новости ежедневно приносил в лагерь Снорк, окончательно почувствовавший себя частью «великого дела». Такие речевые обороты применял он сам...
Переброска должна была осуществляться не из лаборатории Элькана, а из смежного с ней большого зала, оборудованного всей необходимой аппаратурой. Многие из тех, кто помогали профессору Крейцеру перетаскивать указанное им оборудование из других помещений медцентра и по мере своих знаний и возможностей устанавливать комплектующие в подкорректированном качестве, знали этот зал как свои пять пальцев. И все-таки он показался людям особым в тот момент, когда Элькан запустил процессор Большого биотранспортера и заворожено наблюдал за тем, как круглая выпуклость в центре зала начинает понемногу подниматься, набирая в диаметре, и испускать рассеянный нежно-бирюзовый свет.
— В принципе можно использовать как площадку для пространственного ре-моделирования исходников хоть весь этот зал,— пробормотал Элькан, номинально обращаясь к стоявшим рядом с ним Леннару, альду Каллиере и Алькасоолу, а фактически ни к кому.— Проще говоря, можно набить это помещение людьми как рыбой бочку и запустить механизмы переброски... Только риск многократно возрастет... Так что лучше — по пять человек. А оптимально — по одному. Да... рискованно.
— О каком риске ты говоришь, если нам всем и без того конец? — возразил альд Каллиера.
Беллонец, узнав о неминуемой катастрофе, не стал проклинать Леннара и всех демонов преисподней, а принял страшное известие как данность. В конце концов, все уроженцы Беллоны фаталисты. Кажется, альд Каллиера совершенно признавал право Леннара на то, чтобы устроить конец света в одном отдельно взятом Корабле.
Именно альду Каллиере Элькан предложил первым ступить на полушарие в центре зала.
— Я? — переспросил беллонский альд.— Почему именно я?
— Ты испугался? — произнес Элькан.— Ты не можешь решиться? Ладно! Я найду другого первопроходца. Вот хотя бы...
— Я не боюсь,— перебил его альд Каллиера,— я просто не вижу причины, по которой я, урожденный беллонец, сын Корабля, должен покидать свою землю.
Эти простые слова были встречены гробовым молчанием. Хотя, верно, мысли сродни той, что сейчас озвучил Каллиера, приходили в голову многим уроженцам Верхних и Нижних земель. В самом деле — зачем? Что ждет тех, кто все-таки спасется? Чужая земля? Снисходительные взгляды хозяев планеты Земля? Жалкая жизнь на положении изгоев? Конечно, много нашлось бы людей, готовых любой ценой спасти свои жизни... но, видно, в лагере Леннара и Элькана таковых не оказалось.
— Я думал,— продолжал Каллиера,— наверное, это глупо, почему должен умирать я, молодой, здоровый, способный еще много сделать? Но у каждого такого молодого и здорового должно быть свое место в жизни. Мое место здесь. Эпидемия? Сардонары? Братоубийственная война? Все это мое, и я принимаю. Иного места для меня нет, и я остаюсь.
