— Привет, Эйрел. — Первый голос принадлежал немолодому офицеру в зеленом парадном мундире. Он пожал руку Форкосигану и передал ему пачку дискет. — Мы через час отправляемся к Эскобару. А это только что доставил курьерский корабль — последние, уточненные сведения. Я приказал, чтобы тебя держали в курсе событий. Эски отступают по всему пространству. Они даже не приняли боя у туннеля к Тау Кита. Они бегут.
Владелец второго голоса тоже был в зеленом мундире, расшитом золотом более плотно, чем все, которые она видела до сих пор. Усыпанные драгоценностями ордена на его груди мерцали в свете настольной лампы. Ему можно было дать лет тридцать: темноволосый, квадратное лицо, щелки глаз под набрякшими веками, тонкие губы раздраженно поджаты.
— Но вы ведь не полетите туда, правда? — Форкосиган обращался к молодому вельможе. — Старшему по чину положено оставаться на флагмане. Поскольку Форратьер погиб, его обязанности переходят к принцу. Как-никак, ему отводилась определенная роль в вашем балагане.
Принц Зерг негодующе выпрямился.
— Нет, я сам поведу армию на Эскобар! Пусть тогда мой отец и его приятели посмеют говорить, что я не солдат!
— Ты, — устало проговорил Форкосиган, — будешь сидеть в своем укрепленном дворце, который строила половина инженеров войска, и пировать. А твои люди будут Умирать за тебя, пока не отвоюют достаточной территории, завалив ее своими трупами. Именно такой тактике научил тебя твой наставник. А потом пошлешь домой реляции о своей великой победе. Может, тебе удастся добиться, чтобы список погибших засекретили.
— Эйрел, осторожнее, — предостерег шокированный Форхалас.
— Ты слишком много себе позволяешь, — прорычал принц. — Особенно для человека, который не подойдет к боевым действиям ближе, чем на полмиллиона миль. Если уж говорить о… чьей-либо тактике. — Его тон явно давал понять, что за этим эвфемизмом скрываются гораздо более сильные выражения.
— Довольно странно — в одно и то же время приказывать мне не выходить из каюты и обвинять в трусости из-за того, что я не на фронте, сэр. Даже пропаганда министра Гришнова лучше имитирует логику.
— Я знаю, чего ты хочешь, Форкосиган, — процедил принц. — Удержать меня здесь и присвоить себе всю славу — себе и этому морщинистому шуту Фортеле с его поддельными либералами. Через мой труп! Ты будешь сидеть в каюте, пока не обрастешь плесенью!
Легкая усмешка мелькнула на мрачном лице Форкосигана — и пропала, словно ее и не было.
— Я заявляю официальный протест. Высаживаясь с войсками на Эскобаре, вы покидаете пост, где обязаны находиться.
— Протестуй на здоровье. — Принц подошел к нему вплотную и понизил голос: — Но даже мой отец не вечен. И когда наступит этот день, твой папаша больше не сможет тебя защитить. Ты, и Фортела, и все его дружки первыми встанете к стенке, это я тебе обещаю. — Он осекся и поднял глаза, видимо вспомнив, о молчаливом Иллиане. — Или, может быть, ты снова окажешься в Колонии прокаженных с пятилетним патрулированием.
Тут Ботари повернулся в своей тесной кабинке и, к ужасу Корделии, захрапел.
На лейтенанта Иллиана мгновенно напал приступ кашля.
— Извините, — с трудом проговорил он и отступил в ванную, решительно захлопнув за собой дверь.
Он включил свет и обменялся с Корделией полным отчаяния взглядом. Однако совместными усилиями им удалось повернуть Ботари на бок, и дыхание сержанта вновь стало ровным. Корделия одобрительно подняла кверху большой палец, и лейтенант, кивнув, снова проскользнул в дверь.
Принц уже ушел. Адмирал Форхалас ненадолго задержался, чтобы обменяться со своим подчиненным последними соображениями.
— …записать это. Я перед отъездом подпишу, — донесся его голос.
— По крайней мере, не летите с ним на одном корабле, — серьезно попросил Форкосиган.
Форхалас вздохнул:
— Поверь, я ценю твои попытки снять его с моей шеи. Но кто-то должен вычистить для императора этот обезьянник — теперь, когда, слава Богу, Форратьер умер. Твоя кандидатура отпадает, так что, похоже, избран я. Кстати, неужели ты не можешь приберечь свои амбиции для подчиненных, как делают все нормальные люди? Разве обязательно хамить начальству? Я считал, что ты от этого вылечился, когда увидел, что ты позволяешь Форратьеру.
— С этим теперь покончено.
— Дай Бог. — Форхалас привычно сплюнул через плечо.
— Между прочим, что это за «Колония прокаженных»? — полюбопытствовал Форкосиган.
— Ты ни разу не слышал? Ну… да, понятно, что нет. А тебя никогда не удивляло, почему в твоем экипаже оказывается столь высокий процент всяких недоумков, неисправимых и непригодных к службе?
— Я и не ожидал получить сливки.
— В главном штабе это называли «Колонией прокаженных Форкосигана».
— А я был главным прокаженным? — Казалось, новость скорее позабавила, чем оскорбила его. — Ну, если это худшее, что могла принести мне служба, то, может, все получится не так уж плохо. Береги себя. Не хотел бы я стать его заместителем.
Форхалас хохотнул, и они обменялись рукопожатиями. Адмирал двинулся к двери, но на полдороге остановился.
— Как ты думаешь, они будут контратаковать?
— О, Господи! Разумеется, будут. Это же не какая-нибудь торговая фактория. Эти люди сражаются за свои дома.
— Когда?
Форкосиган помялся.
— После того, как вы начнете десантироваться, но задолго до окончания высадки. А ты бы поступил иначе? Это самый подходящий момент. Пилоты катеров в растерянности, они не знают, взлетать им или садиться, корабли-матки разбросаны черт-те где или попали под огонь, боеприпасы еще не доставлены, связь нарушена, и в придачу ко всему главнокомандующий — полный профан…
— У меня просто мурашки по коже.
— Да уж… Постарайся оттягивать начало как можно дольше. И убедись, что твои командиры отчетливо понимают планы чрезвычайной ситуации.
— Принц видит это совсем по-другому.
— Да, ему не терпится возглавить парад.
— Что ты посоветуешь?
— На этот раз твой командующий — не я, Рульф.
— Не моя вина. Я рекомендовал императору тебя.
— Знаю. Я не согласился. Я рекомендовал тебя.
— И мы получили этого сукина сына, этого педераста Форратьера. — Форхалас мрачно покачал головой. — Что-то тут не так…
Форкосиган мягко взял его под руку и проводил до двери. Вернувшись, он глубоко вздохнул и задумался, словно подавленный видениями будущего. Потом, подняв глаза, коммодор с горькой иронией посмотрел на Корделию:
— Когда древние римляне устраивали свои триумфальные шествия, кажется, рядом с триумфатором ехал такой тип, который должен был все время шептать ему на ухо, что он простой человек, что его тоже ждет смерть. Триумфаторы, наверное, не очень-то радовались его присутствию.
