– Выходит, я пришел к вам напрасно?
– Выходит так, Лейн.
– Простите меня.
– Не стоит слов, Лейн.
Мальчик густо покраснел.
Так могла бы покраснеть фарфоровая игрушка.
Видимо, плектрон, наконец, что-то разъяснил мальчику. Огонь в глазах Лейна погас. Такое необычно скорое превращение восторженного мальчика в рассудительного юношу рассмешило Смута.
– Хотите мне помочь, Лейн?
Мальчик кивнул. Без всякой восторженности.
– Знаете Хунни?
– Конечно.
– Я виделся с нею сегодня, но у нее было мало времени. Я хочу еще раз ее увидеть.
– А она хочет этого?
– Думаю, да.
– Вы не хотите ее обидеть?
– Разумеется, нет.
– Тогда свяжитесь с ней.
– Как это сделать?
– Позовите ее.
– Но как?
– Через плектрон.
– И она отзовется?
– Обязательно.
– Мы ухаживаем за каждой веточкой…
Хунни нежно провела узкой ладонью по колючему розовому кусту.
– Мы ухаживаем за каждым ростком, за каждым листочком, за каждым бутоном…
Смут кивнул. Он никак не мог понять, что привлекает его к Хунни и что его отталкивает от нее. Почему-то это его раздражало. Окажись она на месте Дин Лин или Ситоры…
– У нас все искусственное, Смут. Даже тяжесть.
Кажется, Хунни перестала следить за его мыслями и ему сразу стало легче.
– Все, что нас окружает, создано нашими руками. Здесь нет ничего, что появилось бы само по себе. Здесь все связано постоянным жестким контролем. Ослабь мы его хотя бы на час, даже растения начнут бунтовать. Ведь они родом с Земли. Они помнят. Они многое помнят, Смут. В любом случае, больше, чем мы думаем. Не существует растений, которые появились бы в Поясе. – Она медленно подняла голову: – Видите ту лиану? Правда, красивая? Видите, как легко и изящно обвила она ствол маленького гинкго? Сама нежность, правда? Однако, если не досмотреть, лиана задушит дерево. Мы обязаны освободиться от генной памяти, чтобы стать самими собой.
– Как можно избавиться от того, что находится в голове?
– Вместе с головой, Смут.
– Вы шутите.
Он не поверил Хунни:
– Даже свободный дух нуждается в каком-то вместилище.
Он не хотел произносить: в клетке. Но Хунни поняла. И не улыбнулась. Вероятно она знала ответ задолго до того, как он произнес его вслух.
– Хотите искупаться?
Смут вздрогнул.
– Вода очищает.
Хунни потянула свой балахон и он невесомо, как отработанный парашют, лег у ее голых смуглых ног. Смут с изумлением рассматривал нежные линии тела, мягкий изгиб плеча, смуглую грудь, торчащую (Хунни стояла вполоборота) вызывающе вперед, и она опять улыбнулась:
– Вы все-таки слишком землянин, Смут.
– Почему слишком?
– Вы постоянно ищете ту, которую встретили на Ио. Вы ищете ее в каждом моем движении.
И вдруг спросила:
– Вам нравится мое тело?
Она могла не спрашивать. Она читала его мысли, она видела его насквозь. И все-таки спросила. И вопрос прозвучал вторым своим смыслом: вам нравится моя клетка? И на секунду Смут опять был сбит с толку – клетка? или все-таки тело?
– Да, – ответил он.
– Тогда почему столько запретов?
Хунни стояла перед ним обнаженная. Она отражалась в спокойной воде. «Не надо искать ту, которую вы не увидите… Можете считать, что это я… Мы все в Поясе сестры… Даже больше, чем сестры… Если не слышать мыслей, нас вообще легко перепутать…» Что она хотела этим сказать? Смут видел странный отсвет на ее коже. Хунни будто светилась изнутри. Она казалась нематериальной, только синие глаза горели ледяным огнем.
– Хотите меня?
Он кивнул.
Но он хотел Ситору…
Или Дин Лин…
Хунни поняла его.
Светловолосая скульптура, смуглая, как ствол зонтичной хетты.
Тоненьким пальцем Хунни медленно провела по ложбинке между напрягшимися грудями, ниже, по золотистому животу:
– Вы слишком смертны, Смут.
– Только я? Вы нет?
Подставляя тело под льющиеся отовсюду лучи, Хунни улыбнулась:
– Вы не входите в систему плектрона, Смут. Плектрон слышит вас, и я слышу вас, но нам мешают чудовищные лакуны в вашем сознании. И непонимание, которого много. Вы одиноки, Смут. Это можно сказать обо всех землянах. А космониты – как близнецы. Для плектрона мы одно целое. Ему неважно, стоит перед ним Хунни, или Ситора, или Дин Лин. – Похоже, сказанное имело для Хунни какой-то особенный, скрытый от Смута смысл. – Я уже говорила вам… Нас легко перепутать…
Подумав, она добавила:
– Даже в любви.
И медленно вошла в воду.
– Хотите спуститься ко мне?
Он хотел, но ему мешало напоминание о плектроне.
Впрочем, он с этим справился. Сбросил балахон на землю и Хунни улыбнулась его решительности. Кажется, во всем она видела что-то свое, скрытое. Он задохнулся, такой чистой и холодной показалась ему совершенно прозрачная вода, и Хунни осторожно погладила его по плечу. И, наконец, прижалась к нему губами:
– Обними меня… И забудь про плектрон…
– И ты называешь наши тела клетками?
– Конечно… Как их еще называть?… – Хунни задыхалась. – Где твои руки?… Ты нашел, наконец, меня… Я Дин Лин… И я Ситора… Теперь ты будешь знать, что мы похожи… Они чувствуют все, что чувствую я… Ты думаешь о них, значит, сейчас ты с ними… Они знают это… Мы еще не научились делиться всем, но научились делиться многим…
– О чем ты?
– Обними меня…
Хунни жадно прижалась к Смуту.
– Земляне обречены… Заперты в клетках… Рождаетесь одинокими и уходите одинокими… – Он чувствовал, что Хунни знает что-то еще. – Умираете в любви… А ваше рождение – всего лишь пролог к смерти… У вас нет будущего… Даже в любви вы далеки друг от друга, как Земля и Плутон… А хотите достичь звезд…
Зонтичное дерево.
Муравьи, текущие по коричневому стволу.
Высокое небо, в котором сплелись ручьи и корни растений.
– Теперь уходи… – Хунни бессильно оттолкнула Смута. – Ты исчерпан… Тебя нет, ты не смог прорваться в мою клетку… Ты же чувствуешь, мы по прежнему разъединены… А если бы…
– Что?…
– Неважно…
– Говори…
– Нет смысла… Ты не останешься…
– Я не обещал… Я не могу остаться…
– Тогда уходи… У землян нет будущего…
В голосе Хунни чувствовались отчаяние и торжество.
– Мир един, но тела разделены, Смут. Даже в самой просторной клетке мы не можем быть чем-то целым.
Ручей в небе.
Небо, переплетенное корнями.
Корни деревьев, сосущие свет звезд.
Шлюзовая камера показалась Смуту еще более пустой.
