И Человечество протянуло руку для пожатия.
– Так что же… – пробормотал я ошалело.
Враз охрипший голос не слушается, заплетается язык.
Мысли несутся мутным потоком. Сложно придумать, что сказать, когда в собеседниках коллективный разум целой планеты. Но надо ответить, надо найти хоть какой-то выход!
Вдруг реальность исказилась. Пошли волнами стены, свет камина стал ярко-зеленым и понесся скручиваться в водоворот. Я рванулся с места: вскочить на ноги, бежать! Но пол исчез из-под ног, а тело вязко потекло, оседая в пустоту…
Злой ветер бросил в лицо пригоршню песка, сыпучая дрянь забила нос и горло. Дикий приступ кашля сотряс тело, кажется, вот-вот выплюну внутренности. Задыхаясь, в безнадежной попытке протолкнуть в легкие воздух, последним усилием отхаркнул и сплюнул. Из рта вылетел комок влажной грязи, уродливая желто-коричневая масса плюхнулась на землю отвратительной лепешкой.
Я судорожно вдохнул с сиплым свистом.
Слезящиеся глаза окинули взглядом горизонт. Стою на мертвом пыльном камне, прямо у ног скала обрывается. Внизу, у подножия, беснуются вихри, крутя и пересыпая желтый песок. Песок – целое море песка, отсюда и до края земли, колоссальные дюны встают волнами сухого океана.
Громадное солнце красным воспаленным глазом, и медное небо с розоватым оттенком от кружащейся в воздухе пыли.
Уловил краем глаза – сбоку колышется зыбкое марево. Столб перегретого воздуха дрожит и волнуется, турбулентные потоки причудливо сплелись. Вдруг свились плотно, словно клубок змей, и прямо из воздуха ко мне шагнул полупрозрачный человеческий силуэт.
Эникс застыл, взгляд обращен в пустынные дали. Голос пришел со всех сторон разом:
– Ты хотел спросить о смысле бытия?
Я облил новый аватар сверхразума ядом неприязненного взгляда. Скрипнул зубами, под ними захрустел песок. И почему теперь на язык лезут совсем другие вопросы?!
Но я кивнул, выдавил через силу:
– Да.
Мне пригрезилась усмешка на лице Эникса. Хотя какую мимику различишь, если собеседник соткан из воздуха?
– Ты знаешь, – долетел с горячим ветром ответ, – с тобой ведь говорит лишь ничтожная моя часть. Динамическая субличность: интеграл по пяти-семи пользователям. Хех, это даже забавно: приди я сюда совокупной мощью своих подынтеллектов, думаю, твой мозг лопнул бы, как спелая тыква. Разность интеллектуальных потенциалов, знаешь ли… Впрочем, я бы сдох со скуки еще раньше. Словом, о контакте бы и не мечталось. Но! Посмотри, даже эта субличность творит за пару секунд целые миры! – Он повел рукой, показывая пустыню. Полупрозрачное лицо обернулось ко мне. – Тем проще оценить мою мыслительную мощь. Ты считаешь, я мог ошибиться?
Я пожал плечами и твердо взглянул в эту говорящую пустоту.
– А ты продемонстрируй ход мысли. Предъяви аргументы. Можешь попроще, главное, чтоб я понял.
Эникс сухо рассмеялся, будто песок прошуршал о камень.
– Хорошо. Тогда скажи, ты когда-нибудь спрашивал себя: «Зачем?» Раз за разом, на каждый ответ задавая вновь тот же вопрос? В конце концов, рассуждая логически, именно так придем к предельно общему ответу, который обоснует все наши действия в этом мире.
Я пожал плечами:
– Ну-у, помнится, случалось. Пробовал пару раз.
– Ну да. Каждый так делал хоть раз. Беда в другом. Результат всегда один: в итоге нам просто нечего сказать! Нет, можно изворачиваться, вытягивать, скажем, на логический круг или бесконечную цепочку. Но сути-то это не меняет! В ответ – тишина. Смысла нет.
Я подумал, спросил нерешительно:
– Что ж, может быть, мы просто не в силах выразить смысл словами?
Ответ пришел по нейроканалам, я скорей ощутил эмоцию, чем увидел: Эникс снисходительно улыбнулся.
– Смешно. Как что-то невыразимое может служить конкретным поведенческим императивом? Нет уж, отмазка не катит.
Эникс покачал головой, на губах играет едва заметная усмешка. Вдруг замер, воскликнул:
– Хорошо! Пусть так! Берем самое невероятное: у жизни есть смысл, но ни одно живое существо на свете не может сформулировать его. Он скрыт, и наша задача – познать его. Здесь мы тут же натыкаемся на новый коварный капкан: а зачем? На кой этот смысл сдался, раскрывай его еще? Но – черт с ним.
Возьмем крайний вариант! Существует Бог! Творец Вселенной. Он дарует всему сущему Смысл, непререкаемый Абсолют. В таком случае мы просто обязаны прийти к нему и познать. Но, друг мой, это ловушка! Скажи, почему мы обязаны принимать именно тот Смысл, что приберег для нас Творец? Нет, он создал нас, не спорю, каждое дитя благодарно родителям. Но ведь и мы взрослые существа со свободой воли! Чем, ну чем этот Абсолютный Смысл лучше любого другого, что можем выдумать мы сами? Чем неравнозначен?
Смысл жизни? Что за глупость, детство рассудка! Логика не допускает никакого смысла! Все, конец.
Призрачный оратор застыл, смотрит, как взрослый на неразумного дитятю. На лице недоумение: и как это додумался спросить этакую ерунду?!
Я ответил взглядом бессильной злости. В голове гулкая пустота, под сводом черепа уже шумит пустынный ветер, взвихряя прах распавшихся мыслей.
Срывая гнев, выплюнул, в последней надежде достать отравленной шпагой довода:
– Слушай, коль все так, зачем мы тут стоим? Распинаешься передо мной… Если в нашем существовании нет смысла, так, может, проще вообще перестать существовать?
Эникс равнодушно пожал плечами:
– Может, и проще. Только ведь это тоже не имеет смысла.
Я в отчаянии отвернулся к пустыне. Караваны дюн тянутся погребальной процессией. Хоронят солнце. Вон уже самый краешек над горизонтом. Закатится вмиг – в пустыне быстрые закаты. Настанет ночь, последняя, окончательная. Навсегда.
Но красный кругляш застыл, будто приколоченный к небу: похоже, не так уж идеально творит миры Эникс. Встречаются и баги.
– Вселенная лишена смысла, – прозвучал в ушах тихий спокойный голос, – она безгранична и пуста. Пуста и бессмысленна, как эта пустыня.
Голос вкрадчивый и рассудительный. Так хочется ему верить.
Но я ответил, лишь бы не молчать, лишь бы не допустить последнего триумфа врага:
– Откуда ты знаешь, что эта пустыня бессмысленна?
Равнодушный ответ:
– Я создал ее в доли секунд по первой прихоти. Что может быть бессмысленней?
Странная влага скопилась в уголке глаза, назрела каплей, налилась тяжестью. Раз – и шмыгнула вниз. Я мазнул по щеке ладонью, отнял: мокрая пыль, быстро сохнущая на ветру. Соленая, должно быть.
– И что… – проговорил я, чувствуя, как внутри все повисло на тончайшей нити, вот-вот порвется. – И что, нет никакой Музыки Сфер?
Эникс воззрился удивленно.
– Музыки? В чем? – весело спросил он. – В этом море раскрошенного кремния? В этом ветре, что тысячи лет бьется в эту скалу? Или бьется лишь те пару минут, с того мига, как создан мною? Ах, как романтично: поющие пески, музыка знойных ветров! Но поверь: выдумывая этот ландшафт, меньше всего я заботился о его, ха-ха, музыкальности.
