- Руми! Отец продал меня кому-то! Не знаю кому! Не спрашивала кому. Просто убежала. Он отобрал деньги, что подарил сеньор доктор, и теперь пьет гуаро. Сеньор доктор говорил, что человек, пусть даже женщина,- не мул, чтобы его продавать! Я не хочу, не хочу, Руми! Не прогоняй Меня! Может, я плохая дочь, что ушла. Я старалась быть покорной... Но сегодня что-то случилось со мной... Руми, не прогоняй! Или я уйду за горы, в большие поселки белых людей, о которых рассказывают так много дурного...
Она лепетала сбивчиво, теребя цветастый платок на груди, И вдруг заплакала, тихо, горько, не пряча лица. Руми совсем растерялся и, что еще хуже, не сумел скрыть от женщины своего замешательства. Он взял девушку за руку и совсем неожиданно для себя пробормотал;
- Мне всегда было приятно смотреть на тебя...
- Руми!
Блестящие заплаканные, чуть раскосые глаза заслонили весь мир-скалы, небо, последние лучи солнца, мачту на вершине, тропу, ведущую в Кхассаро...
Руми опомнился и тревожно огляделся. Но все было в порядке, и тропа безлюдна. Солнце провалилось за край гор, из ущелий хлынули торопливые сумерки. Индеец ласково коснулся тугих черных кос:
- Идем.
До рассвета он пролежал над тропой. Но теперь не было одиноко-там, наверху, в шалаше из рифленого железа, свернувшись кошкой, на брезенте спала Паула.
Когда рассвело, Руми пришел к ней. Стоял, опершись на карабин, чтобы видно было тропу, а сам спрашивал и говорил-о многом, обо всем, чего никогда не собирался говорить Пауле. А она сияла улыбкой, блестящими глазами, радостью молодого существа, бежавшего от опасности и грязи. Временами он приходил в отчаяние, злился на себя-не следовало выбалтывать ей так много. Но ничего не мог поделать с собой.
Он поведал ей все про машину, изобретенную доктором, которую придется взорвать. Пауле было хорошо и спокойно, и просто не верилось, что могут быть еще какие-то опасности, взрывы, беды.
- Мы сами строили больницу-как же ты будешь ее взрывать?
И Руми, отогнув прикладом карабина брезент, показал ей дюралевую коробку с батарейками и рубильником.
Прошли сутки, как он включил машину. Что рассказали гринго индейцам с Каменного ручья? Что делается за горами, в главном городе белых людей? А в шалаше Паула... Хорошо, что она убежала из Кхассаро. Зачем такой девушке жить с чиновником? Чиновники сами боятся гринго, никогда не спорят с ними. Но это уж их дело, только бы не трогали индейцев.
Руми было хорошо. И он не знал, что на склоне горы, которая высилась за скалами прохода, несколько белых людей наблюдают за ним в большую рогатую трубу на тонких суставчатых ножках. Он не знал, что двое в пятнистых комбинезонах и зеленых беретах, минуя тропу, по неприступным скалам ловко и бесшумно пробираются к его гнезду.
Руми сидел, уставясь на безлюдную тропу, и мечтал.
А в шалаше спала Паула!..
Глава 23.
- Хотел бы я знать, что делает Руми,-повторил Багров.
Слейн повел плечом.
- Нам остается только молиться индейским богам, чтобы они надоумили Руми поскорей взорвать "Вериту". Тогда мы, по крайней мере, сумели бы молчать, а это уже победа.
Слейн подошел к двери и постучал согнутым пальцем в заслонку смотрового оконца.
- Алло, сеньоры тюремщики! Будьте гуманны, угостите арестованных сигаретой! Нето отсутствие курева может толкнуть на побег. Эй!
Заслонка отодвинулась, показался недовольный глаз.
- Послушайте, как вас там! Дайте, черт возьми, сигарету!
Глаз сменился толстыми влажными губами:
- Разговаривать с арестованными не положено,- сказали губы металлическим голосом, и заслонка захлопнулась.
Слейн улегся на койке.
- Однако я здорово устал. Здешняя кутузка - не "люкс", но хоть прохладно, отдохнуть можно. Доктор рекомендовал мне больше покоя и меньше волнений. Садись, Гарри, если уж посадили, А то приляг, я подвинусь.
За дверью раздались шаги и голоса, звон ключей.
Слейн вскочил с койки и встал рядом с Багровым.
Вошли Флетчер, Мануэль и сыщик в белой панаме.
Сыщик бегло оглядел камеру, арестованных и, повинуясь знаку Флетчера, вышел, плотно захлопнув дверь.
- Хэлло, Богроуф!-сказал Флетчер с улыбкой.- Мы так и не успели поздороваться. Честное слово, рад вас видеть, особенно в наручниках. Мир тесен, Богроуф, наши пути опять сошлись и даже в аналогичной обстановке. Только теперь все наоборот-вы скованы и допрашивать буду я, хотя бы и без вашего согласия. Тогда, в лаборатории Санта-Доры, мы кое-что не договорили.
- Сожалею, Флетчер, что не пристрелил вас тогда.
- О, да, в тот раз вы определенно прошляпили, Богроуф! Я говорил, что философия о допустимом и запретном не доводит до добра. Но вы, несомненно, делаете успехи,- Флетчер показал взглядом на свою правую руку, висящую на перевязи.
- Если бы я взял чуть левее!
- Ну-ну, Богроуф, не будьте кровожадным. Для меня и этого вполне достаточно, а ваша карта все равно бита.
- Скажите, Богроуф,-вмешался рыжий Мануэль,- кто все-таки помог вам бежать из лаборатории?
- Шпеер,-не мог не ответить Багров.
- Шпеер?! Чистокровный ариец бывший офицер вермахта?!
- Флетчер, велите ему замолчать,-попросил Багров.-Оба вы мерзавцы, но эта фашистская гадюка...
- Молчать!!-заорал бывший гестаповец.
Багров не успел увернуться, удар рыжего кулака пришелся по виску. Слейн подхватил друга у самого пола.
- Перестаньте, Мануэль, вы поторопились,- поморщился Флетчер.-Вы не в гестапо...
Багров со стоном приподнялся на одно колено.
- Не сердитесь на него, Богроуф,-сказал Флетчер. Пружиной взметнулся с пола Багров, выбросив вперед оба скованных кулака. Подбородок Мануэля задрался.
Ударившись затылком о бетонный косяк двери, он тряпичной куклой рухнул у входа. Флетчер отпрянул и левой рукой вырвал из заднего кармана брюк револьвер. Но следующий удар Багрова пришелся по раненой руке, Флетчер так и не успел спустить предохранителя. В дверь снаружи ударили. Однако Слейн успел всадить железную ножку табурета в проушину решетчатой двери. И очень своевременно-снаружи заколотили ногами и прикладами, заорали что-то. Слейн ухватил Флетчера за ногу и с трудом оттащил в безопасный угол камеры. Здесь вдвоем они одолели Флетчера и скрутили руки его же ремнем. Бледное лицо американца кривилось от бессильной ярости и боли в раненой руке, он стонал и корчился.
- Здоровый парень мой земляк,- отдуваясь, заметил Слейн.-Если бы он не был ранен, нам с этими вот браслетами... Гарри, смотри, немец!!!
Мануэль пришел в себя и, не в силах еще подняться, шарил по поясу, по карману...
- Да стреляй же,Гарри!
Дрожащими после схватки руками Багров спустил предохранитель отнятого у Флетчера револьвера, прицелился и выстрелил. Мануэль раскрыл рот, но крикнуть уже не успел, повалился набок и замер.
