— Плохо спится, к тому же просто копаться в банках памяти — скучно… Нужна компания. Надеюсь, ты не в претензии?
Ланье вяло кивнул. «Ясное дело, скучно. Для тебя даже самые гениальные книги в библиотеках Камня — детский лепет».
Они пересекли гостиную-ротонду, прошли под куполом с пиктографической картиной небес (вид с северного полюса Пуха Чертополоха). Как раз в этот момент вышла полная луна и бросила им под ноги тени.
— Отличный эффект, не находишь?
Сейчас Мирский очень смахивал на ребенка.
Ланье проследовал за ним в тесный информаторий. Русский присел в элегантное простое кресло, легонько покачался на вековых пружинах все с тем же добродушием на лице и полупечально-полунасмешливо покачал головой.
— Покинув борт моего корабля, — заговорил он, — я совершенно запутался. Сдается, растерял почти всю личность… ничего почти не соображал.
— А потом?
— Ко мне почти целиком вернулось «я». Правда, иногда не удается контролировать новые способности, вот тогда-то, видимо, я и совершаю поступки, изумляющие меня самого. То есть мой прежний разум.
— По твоим словам, эти существа заняли… занимают целые галактики и преобразуют, разрушают их. Безжизненные галактики?
Мирский усмехнулся.
— Дельный вопрос. Да. Их можно назвать мертворожденными… Они огромны, перенасыщены энергией и сгорают понапрасну, или просто рушатся в стылые звезды, в собственные ядра. Вы их именуете черными дырами. Жизнь и порядок в таких галактиках не сохраняются. Финальный Разум ускоряет и контролирует процесс смерти.
Ланье поймал себя на глупом кивке и облизал пересохшие губы.
— Но имея такую силу, почему бы им попросту не заставить нас? Прислали бы сюда армию таких, как ты.
— Слишком грубо. Не годится.
— Даже если вы вернетесь ни с чем?
Мирский пожал плечами.
— Даже в этом случае.
— А что произойдет между сегодняшним днем и концом времен? — спросил Ланье напрямик. В нем опять проснулся интерес к будущему.
— Я помню лишь самое необходимое. А если бы помнил больше, не имел бы права рассказывать.
— А долго еще? До конца?
— В той исторической эпохе время будет значить все меньше и меньше. Но примерную цифру назвать можно. Около семидесяти пяти миллиардов лет.
Ланье часто заморгал, пытаясь охватить мыслью столь громадный период.
Мирский грустно покачал головой.
— Прости, но большего я открыть не смогу. Может, попозже, когда человечество вступит в сообщество…
Ланье содрогнулся и кивнул.
— Ничего, все в порядке. Но все-таки интересно. А остальным, наверное, еще интересней… Тебе многих придется убеждать.
Мирский согласился с кислой улыбкой.
— А теперь моя очередь, Гарри. Не могли бы мы поговорить о том, что тут происходило после отрыва гешельской территории?
— С чего начнем?
— С возвращения на Землю.
Ланье прикинул, с чего бы начать, и наконец приступил к исповеди, хотя желания исповедоваться не было.
На краю лощины Рита увидела Оресиаса и Джамаля Атту. Оресиас стоял, уперев кулаки в бока, а старый офицер говорил в микрофон переносной рации, навьюченной на солдатскую спину.
Следом за ней из палатки вышел Деметриос, и в тот же миг с неба посыпались крупные капли, разбиваясь о лица и пятная одежду. Атта воздел руки и сокрушенно покачал головой — дескать, сил моих больше нет.
Под шквальным ветром пчелолеты точно съежились, лопасти пригнуло почти до травы. В проемах люков стояли солдаты, дымили чубуками и безучастно глядели на свирепеющий ливень. Оресиас, отдав переговорное устройство радисту и натянув на голову куртку, кинулся к Рите. Молния озарила покров туч и залила степь холодным бледным сиянием.
— В Александрейе беда! — перекричал Оресиас новый удар грома. Он затолкал под навес Риту и Деметриоса, отшвырнул куртку, расчесал согнутыми пальцами мокрые волосы и протер кулаками глаза.
Атта остался средь неистовства бури. Он снова и снова простирал руки и то ли кричал, то ли шептал, — под навесом было не разобрать.
— Хочет, чтоб его молнией убило. А что, пожалуй, это лучший выход, — проговорил Оресиас. — Восстание. Смутьяны из Мусейона постарались. Лохиас в осаде, дворец держит глухую оборону, верные императрице войска бомбят Мусейон.
— Нет! — вырвалось у Риты.
Оресиас поморщился — он разделял ее боль.
— Могли бы догадаться еще в Багдаде и Дамаске. На обратном пути помощи не будет. Погранзаставы гуннов и русов подняты по тревоге. Вряд ли они успели нас запеленговать, но больше так рисковать нельзя.
Исполненный решимости защищать хозяйку, возле Риты встал Люготорикс. Его глаза угрюмо сверкали под сведенными к переносице кустистыми бровями.
— Что же нам делать? — без тени страха, с одним лишь недоумением в голосе спросил Деметриос.
— Выполнять задание, — ответил Оресиас. — Через два часа я объявлю сбор. Попытаемся вернуться. Заберем с грузовоза все необходимое. — Он приказал нескольким солдатам заняться выгрузкой припасов и снаряжения. Снаружи, заглушая бурю, ревели двигатели танкера. Его топливные резервуары опустели, и теперь он готовился к отлету. — Спокойная и обстоятельная работа уже невозможна. Попробуем взглянуть на Врата, разузнать, что удастся, и рвануть назад, пока не нагрянули киргизы или казахские татары, или их русские хозяева.
После нового удара грома Атта выкрикнул небу проклятие и укрылся в палатке.
Рита достала Ключ и, прижав к животу, ощутила, как в ладони и мозг проникает энергия. «Успокаивает», — поняла она.
Кельт проверил автомат и сейчас переминался с ноги на ногу. Оресиас улыбнулся и отстранил полог.
Не медля больше ни секунды из боязни выказать слабость, ненавидя себя за все, особенно за вчерашние идиотские мысли о романтике, Рита вышла под проливной дождь и остановилась.
— Вон туда, — Деметриос указал в сторону склона.
— Скоро потоп начнется! — крикнула она через плечо. Мужчины, втянув головы в плечи, двинулись следом за Ритой. Только кельт шагал сквозь грозу, как ходячее дерево. Мокрые пряди волос залепили ему лицо, глаза превратились в щелочки, зубы оскалились в жуткой гримасе.
Ключ по-прежнему докладывал обо всем, что находилось и творилось окрест.
— Они на месте и не изменились, — громко оповестила Рита мужчин.
Только Люготорикс пошел за нею через ручей. Деметриос остановился на полпути, и не страх, наверное, был тому причиной, а признание ее главенства.
— Помощь нужна? — крикнул он.
