Бернард Вербер - День Муравья

В Бел-о-кане всюду что-то чинят, кормятся, лечат, подсчитывают ущерб, решают проблемы.

Муравьи легко не сдаются.

В номере отеля «Боривачи» профессор Максимилиан Мак-Хариос изучал содержимое пробирки. Вещество, которое он получил от Каролины Ногар, превратилось в черную жидкость, похожую на каменный сок.

Зазвонил колокольчик. Этих двух гостей ждали. Супружеская пара эфиопских ученых — Жиль и Сюзанна Одержен.

— Ну как? — с порога спросил мужчина.

— Все прекрасно, все идет по плану, — спокойно ответил профессор Мак-Хариос.

— Вы уверены? Телефон братьев Сальта не отвечает.

— Подумаешь! Они, наверное, уехали в отпуск.

— Каролина Ногар тоже не берет трубку.

— Они так много работали! Вполне естественно, что теперь они хотят немного отдохнуть.

— Отдохнуть? — передразнила Сюзанна Одержен.

Она открыла сумочку и протянула газетные вырезки, в которых сообщалось о смерти братьев Сальта и Каролины Ногар.

— Вы что, газет не читаете, профессор Мак-Хариос? Газеты уже окрестили эти события «триллером лета»! И это у вас называется «все идет по плану»?

Рыжего профессора, казалось, ничуть не обеспокоили эти новости.

— Чего ж вы хотите? Нельзя зажарить омлет, не разбив яйца.

Эфиопов, похоже, это беспокоило гораздо сильнее,

— Будем надеяться, что «омлет» будет зажарен до того, как разобьют все яйца!

Мак-Хариос улыбнулся. Он показал им пробирку на соломенном тюфяке.

— Вот он, наш «омлет».

Все взгляды устремились на черную жидкость с нежно-голубыми отблесками. Профессор Одержен очень бережно спрятал драгоценную пробирку во внутренний карман пиджака.

— Я не знаю, что происходит, Мак-Хариос, но будьте осторожны.

— Не беспокойтесь. Пара моих борзых сумеет защитить меня.

— Ваших борзых! — воскликнула женщина. — Они даже не гавкнули, когда мы пришли. Хороши церберы!

— Как раз сегодня вечером их здесь нет. Ветеринар оставил их у себя для осмотра. Но завтра мои верные стражи снова будут охранять меня.

Эфиопы ушли. Усталый Мак-Хариос улегся спать.

Выжившие мятежники собрались под цветком земляники неподалеку от Бел-о-кана. Ягодный аромат перебьет запах бесед, если вдруг поблизости окажется ненужный усик. 103683-й присоединился к группе. Он спрашивает, что они собираются делать теперь, когда их осталось так мало.

Старший из них, недеист, отвечает:

Нас осталось мало, но мы не дадим Пальцам умереть. Чтобы прокормить их нам придется работать еще больше.

Одна за другой поднимаются антенны, выражая одобрение. Потоп не смыл их решимости.

Один деист поворачивается к 103683-му и указывает ему на кокон от бабочки:

А ты должен отправиться в путь. Ради этого. Доведи этот поход до края мира. Так надо для миссии Меркурий.

Попробуй привести с собой пару Пальцев, — просит другой, — мы будем ухаживать за ними и посмотрим, смогут ли они размножаться в неволе.

Самый младший в группе, 24-й, просится в поход с 103683-м. Он хочет увидеть Пальцы, понюхать их, может, даже потрогать. Доктора Ливингстона ему мало. Он всего лишь переводчик. А так хочется прямого контакта с богами, пусть даже уничтожая их. Он настаивает, он пригодится 103683-му, например, будет держать кокон во время битв.

Остальных мятежников удивляет такая кандидатура.

Почему, что не так в этом муравье? — спрашивает 103683-й.

Молодой 24-й не дает им ответить и упрашивает солдата взять его с собой в эту новую одиссею.

103683-й принимает это предложение и больше ни о чем не спрашивает. Запахи поблизости сообщают ему, что ничего особо страшного в этом 24-м нет. Он сам узнает во время путешествия, из-за какого «изъяна» над ним подтрунивают товарищи.

Но тут еще один мятежник просится в путешествие. Это 23-й, старший брат 24-го.

103683-й обнюхивает его и одобряет. Эти добровольцы будут для него желанными помощниками.

В поход выступят завтра утром с первыми лучами солнца. Два брата, 23-й и 24-й, просто должны ждать здесь.

Профессор Максимилиан Мак-Хариос уверен: он слышал шум, там, в ногах своей кровати. Что-то разбудило его, он напряженно замер. Потом включил ночник и приподнялся. Сомнений нет: одеяло тряслось мелкой дрожью.

Но ученый такого уровня не позволит себя напугать. Встав на четвереньки, он полез под простыни головой вперед. Сначала он улыбнулся, его развеселило и заинтриговало то, что могло вызвать эти движения. Но когда ОНО напало на него, то, оказавшись в этой тряпичной пещере, он не успел даже защитить лицо.

Если бы в этот момент кто-то оказался в номере, он решил бы, что поверхность кровати так оживленно шевелится в ночь любви.

Но то была не ночь любви. То была ночь смерти.

Мутация: После аннексирования Тибета туда переселились китайские семьи, чтобы показать, что эта страна также населена китайцами. Но в Тибете трудно переносить атмосферное давление. С непривычки оно вызывает головокружения и отеки. Возникла психологическая загадка: китайские женщины оказались не способны там рожать, тогда как тибетские женщины без осложнений рожали в самых высокогорных деревнях. Все происходило так, будто тибетская земля отторгала пришельцев, органически непригодных для проживания на ней.

На рассвете солдаты начинают собираться там, где когда-то были ворота номер 2, теперь от них осталась лишь куча раздавленных мокрых веточек.

Те, кому холодно, делают небольшую разминку. Другие точат мандибулы или вспоминают боевые приемы и военные хитрости.

Наконец над увеличивающейся численно армией поднимается солнце, сверкают кирасы. Все ликуют. Все понимают: наступает великий момент.

Появляется 103683-й. Многие узнают его и приветствуют. Рядом с ним два брата-мятежника. 24-й несет кокон бабочки, сквозь который смутно виднеется что-то темное.

Что в этом коконе? — спрашивает один воин.

Еда всего-навсего, — отвечает 24-й.

Появляются жуки-носороги. Пусть их осталось всего тридцать, они все равно производят впечатление! Все сгрудились и любуются ими вблизи. Все хотят увидеть, как те взлетают, но они объясняют, что делают это только тогда, когда это действительно необходимо. А пока они, как и все, будут передвигаться по земле.

Пересчитываются, подбадривают друг друга, поздравляют, подкрепляются. Распределяют медвяную росу и лапки утонувшей тли, собранные среди мусора. У муравьев ничего не пропадает. Поедают даже яйца мертвых нимф. Намокшие, как губки, куски мяса ходят по рядам, просушиваются, потом жадно поглощаются.