Он быстро разделся и бросился в воду. Потом вышел из бассейна и встал на его краю, внимательно наблюдая за водой. Широков не меньше Синяева был заинтересован опытом.
Проходили минуты, но вода не менялась.
– Видишь! – сказал Широков.
– Этого не может быть. Я уверен, что догадался верно. Прошу тебя, выкупайся тоже.
Широков не заставил себя просить.
Когда, поплавав немного, он вышел из воды и они оба оделись, вода исчезла. Новая была темно-голубой, точно такой же, какую они видели вчера вечером.
– Теперь ясно? – торжествовал Синяев. – Автомат настроен так, что, когда двое людей выкупаются, вода меняется. И, кроме того, он ждет, пока оденутся. А вдруг мы захотим еще раз войти в воду?
– Да, автомат, очевидно «видит». Но где он находится?
Они внимательно осмотрели помещение. Кроме самого бассейна и небольшого семиугольного шкафа, в котором находились простыни и полотенца, в нем ничего не было. Стены и потолок темно-синего цвета казались пластмассовыми, пол и стенки бассейна – из белого материала, отполированного до блеска. Ничего, что походило бы на управляющий аппарат, они не видели. Купальная комната освещалась неизвестно откуда исходящим светом.
– Очевидно, – сказал Широков, – автомат спрятан в стене. Меня больше интересует другое: почему вода разная? Сначала она была бесцветной, как и подобает быть воде, а теперь голубая, почти синяя. Такая же была вчера. Не значит ли это, что каллистяне купаются три раза в день и каждый раз вода обладает различными свойствами?
– Скорей всего именно так.
– Но ведь они не чувствуют жары. Зачем же столь частое купание? Я думаю, что это сделано специально для нас.
– И мы использовали дневную воду. Бассейн наполнен для вечернего купания.
– Хорошо! А если мы захотим выкупаться в четвертый раз?
Синяев с сомнением покачал головой.
– Этого не следует делать. Надо спросить Синьга.
– Да, ты прав. Здесь что-то связано с медициной. Они снова прошли в ту же дверь. Комната за ней была очень мала, не больше восьми квадратных метров. Ее стены были затянуты плотной, вроде бархата, рыхлой материей. Такой же материей был закрыт и потолок. Пол мягко поддавался под ногами. Он был порист и напоминал губку.
Сверху на длинной цепи свисал какой-то шар стального цвета. На стене они увидели небольшой щиток с тремя кнопками.
– Что это такое? – спросил Синяев.
– Вопрос не по адресу. Я знаю столько же, сколько ты сам. Вероятно, аппарат для какого-то облучения. Это доказывается расположением комнаты рядом с бассейном. Меня не удивляет наличие этого аппарата. Каллистяне живут примерно вдвое дольше, чем мы. Без специальных мер оздоровления организма этого трудно добиться. Я читал, что раньше продолжительность их жизни была равна нашей. Вода в бассейне, этот аппарат – явления одного и того же порядка.
За комнатой облучения находился просторный зал.
В нем стояло много шкафов еще более странной формы, чем те, которые они видели раньше. Эти «шкафы» были настолько прозрачны, что становились почти невидимыми. Они были заполнены книгами и какими-то аппаратами. Стояли низкие кресла и восьмиугольные столы.
Не задерживаясь, они прошли дальше. Миновали «столовую», которую видели вчера. Здесь были только стол и несколько кресел (стульев у каллистян не было вообще). В углу большой аппарат для доставки блюд. Несколько черных статуй и ящики с цветами украшали комнату.
– Ты не голоден? – спросил Широков.
– Голоден, но это потом. Осмотрим всю нашу квартиру, – ответил Синяев.
Он подошел к следующей двери. Как и все в доме, она была двустворчатой, без ручек и открывалась в обе стороны.
Перешагнув порог, он остановился и подозвал Широкова.
– Смотри!
Комната была очень велика, больше всех, которые они видели. Одна из ее стен представляла собой сплошное окно, за которым расстилалась равнина океана. Свет Рельоса свободно проникал в нее. Стены были бледно-голубые. Четыре фонтана, окруженные желто-оранжевыми растениями с длинными свернутыми в трубку листьями, занимали четыре закругленных угла. Между ними стояли белые статуи. Пол был пурпурного цвета. Такого же цвета была и мебель.
– Что за причудливое сочетание красок! – сказал Широков.
– Смотри же! – повторил Синяев.
И только тогда Широков заметил, что в комнате что-то двигалось.
В первую секунду ему показалось, что перед ними какое-то животное с тонкими длинными щупальцами.
Это был небольшой шар, передвигавшийся на шести металлических ножках. Он переходил от предмета к предмету и словно ощупывал их гибкими «руками». Вот одна из этих «рук» стала вытягиваться и своим концом, похожим на большую кисть, провела по статуе. Легкий слой пыли, покрывавший скульптуру, исчез.
Шар двигался бесшумно и быстро, приближаясь к двум людям, стоявшим на пороге двери, но, не дойдя до них метров трех, он остановился. «Рука» протянулась к стене и нажала кнопку. Они увидели, как стоявшая здесь статуя сдвинулась с места, открыв нишу. Шар сложил «руки» и вошел в эту нишу. Статуя встала на место, скрыв ее от глаз.
– Обыкновенный андроид, – сказал Широков. – Я так и думал, что увижу что-либо подобное. Автоматизировать уборку помещений – это напрашивается само собой при достаточно высокой технике. (Андроид, или робот, – машина, механически имитирующая движения человека. Первый андроид был сделан еще в 1738 году Вокансоном (Франция).)
– Вероятно, в каждой комнате есть такой аппарат, – заметил Синяев. – Я попрошу объяснить мне, как он устроен.
Андроид в совершенстве выполнил свою задачу. Ни пылинки не осталось на мебели и статуях, пол так чист, что было даже как-то неудобно ступать на него.
Эта комната оказалась последней. Рядом находилась спальня.
– В доме семь комнат, – сказал Широков. – Это меньше, чем казалось. Планировка рациональна, и мне нравится; три – бассейн, кладовая и библиотека – расположены в задней половине и не имеют окон. Остальные четыре – фасад здания.
– Благодарю, – сказал Синяев. – Теперь я имею представление о доме.
Широков засмеялся.
– За три года мы привыкнем к таким квартирам, -сказал он. – А когда вернемся на Землю, нам покажется тесно и неудобно.
И вдруг оба перестали смеяться. Далекая родина возникла перед ними, и все, что они оставили там, показалось желанным и милым. Пусть нет там всех этих утонченных удобств, пусть не устроена еще жизнь на Земле, она будет когда-нибудь иной, под светом родного Солнца, среди зеленой растительности, близкая, любимая. Что в том, что на Каллисто все так красиво сделано, – это чужое!
Им мучительно захотелось увидеть на одну секунду земной дом и земную обстановку, одним глазком, на мгновение.
