Локальная атомная война разразилась между Украиной и Казахстаном, союзниками которого были Таджикистан и Иран. Киев и Астана уже представляли собой руины, заражённые радиоактивностью. Радикальные палестинцы опустошили Израиль мутирующими арбовирусами, которые избирательно убивали только евреев.
Свихнувшийся командир русской подводной лодки выпустил все имеющиеся в наличии ракеты по Среднему Востоку. Аравийские пески ночами светились от радиоактивности, а тысячи нефтяных скважин горят и по сей день, хотя минуло уже много лет. Америка закрыла свои границы и расстреливала каждый самолёт, который приближался к побережью ближе, чем на тысячу километров.
Китай купил всю американскую космическую инфраструктуру и господствовал в космосе.
Я жил в малонаселённом гетто Афин с магребинцами, албанцами, иммигрантами из Скопье и турецкими беженцами. Греков тут было совсем немного. В обветшавшем многоэтажном доме, где я жил, кроме меня, больше не было никого. В позапрошлом году сюда вторглась группа захватчиков, болгары, радиоактивно заражённые беженцы из Козлодуя. Я их всех убил. Теперь их трупы догнивали на первом этаже, отпугивая других желающих. Вечерами в темноте скелеты фосфоресцировали. Весь дом принадлежал мне.
В центре Афин ещё судорожно пульсировала жизнь, особенно в редкие дни, когда проглядывало больное солнце. Пешком до центра было двадцать минут ходу.
Это был хороший день. Настолько хороший, что даже маска не требовалась. Я сунул в карман «вальтер», — один словацкий хакер продал мне его несколько лет назад за две дискеты с вирусами.
По улице слонялись нищие африканцы, филиппинцы и арабы в грязных джелябах. Я увидел группу греков. Их можно было узнать по белым складчатым юбкам-фустанеллам. В одном углу какой-то технофрик установил свой стенд и продавал вьетнамские модемы для доступа в национальную информационную сеть. Наверняка какой-то слабоумный. Несколько подростков рылись в вёдрах с малайзийскими микрочипами. Немного поодаль какая-то группа устроила праздник весеннего равноденствия с дионисийскими плясками. За плясками наверняка последуют оргии. В середине хоровода горели компьютеры и мониторы. Всякий раз, когда они лопались, осколки разлетались во все стороны. Многих уже поранило, но это, кажется, никого не пугало.
Один мой друг, который несколько месяцев назад добрался до греко-македонской границы выше Лариссы, говорил мне, что на границе существует много центров верующих, которые живут в монастырских общинах и практикуют ритуальный каннибализм и магические взывания к Ктоулосу. Почитание великих предков было религией, имеющей много приверженцев в Греции. Её священнослужители заканчивали духовную школу Нео-Аркама, где-то на побережье Ионического моря, вблизи Лехены.
Ближе к центру города, между тем, кипела жизнь. Группа светловолосых детей играла в выгоревшей машине. Большинство из них были покалечены. Наверно, дети беженцев из Украины.
Тут было много стендов технофриков и торговцев, которые продавали комплекты для микробных мутаций. Были тут кабины с автоматическим тестированием на СПИД. Моё внимание привлекла броская вывеска. Она относилась к элегантному магазину, открытому недавно некой компанией. Они продавали искусственную память. Я знал, что девять из десяти их клиентов попадали потом в психушку, но это не мешало людям выстраиваться к ним в длинную очередь. Новое вызывало интерес.
На площади Омония всё было в движении. Машины как на электрическом, так и на бензиновом приводе, а также телеги и тарантасы, влекомые лошадьми или верблюдами, создавали транспортный поток, который медленной воронкой кружил вокруг кратера посередине площади. Кратер вёл к заброшенным туннелям метро. Вокруг кратера, рядом с огромными кучами мусора, стояли цыганские шатры.
В катакомбах туннелей жили сотни людей, которые никогда не видели солнечного света. Они селились в брошенных вагонах, штольнях и дырах. Вечерами они выходили на поиски пищи.
Разномастный народец, образовав несколько маленьких групп, обсуждал последние новости, которые передавали по национальным и спутниковым каналам. Группа арабов продавала еду с тележек-закусочных. Еда была черна от мух. Чуть дальше хорошо одетый господин средних лет в старомодных очках быстро что-то говорил в свой карманный видеотелефон. На нём был очень дорогой костюм. Скоро на него стали обращать внимание. Через несколько минут он втиснулся в электрический трёхместный «судзуки» и исчез. Возможно, биржевой маклер, который связывался с каким-нибудь агентом в другом конце мира. Я спросил себя, что такому типу делать в центре Афин. Это был представитель элиты, которая держит в руках поводья цивилизации, несущейся с бешеной скоростью по индустриальным центрам Европы, Америки и Тихоокеанского Союза.
Это была большая редкость. Нечасто представляется случай столкнуться лицом к лицу с жителем Северной зоны. В Северной зоне, по ту сторону стены предместья Халандри, жили денежные мешки, которые окопались в своих домах-крепостях и держали оборону при помощи боевого оружия — какое ещё осталось от греческой армии, — и собственной частной полиции.
Я купил себе порцию суши и несколько плохо прожаренных соевых крокетов. Еда имела вкус газетной бумаги, но была сытной. Покончив с этим, я направился к «бонк»-автоматам и бросил в щель монету. Внутри автомата послышались металлические щелчки, и в лоток выпала маленькая двухцветная капсула. Я разломил её и открыл. Зелёные кристаллы светились. Я втянул их ноздрями. Хорошо, очень хорошо.
Мир вокруг меня поблек. Группки людей отдалялись всё больше, становились чужими, микроскопически мелкими. Всё приходило в состояние покоя. Солнечный свет теперь уже не слепил так сильно, и я сел на разбитую капитель, которую кто-то приволок сюда из разграбленного много лет назад археологического музея. Я почувствовал, что моя искусственная рука заледенела. «Бонк» плохо действует на кибернервы. Но что поделаешь.
Перед тем, как потерять контакт с миром, я успел почувствовать, как чья-то рука обшаривает мои карманы. Я достал пистолет и выстрелил. Лысая девушка в ботинках разнорабочей и в одежде каторжанки рухнула на землю, в груди у неё зияла дыра.
Когда я пришёл в себя, уже наступила ночь. Труп девушки около меня окоченел. Над ним кружили мухи.
Толпа людей стала гуще, тут и там горели костры. Несколько новых язычников выгружали из древнего фургончика ящики. Они готовили хеппенинг и раздавали рукописные листовки из пергаментной бумаги. Моя голова всё ещё гудела. Очень хорош этот «бонк». Лучшее, что за последние годы выдумали разработчики наркотиков.
