Сейчас, в середине лета, Карен Давидович не ходил в галстуке, но его тонкая белоснежная футболка, летние брюки и белые туфли выглядели едва ли не блистательнее его же костюма. Во всяком случае, Аленка, отправленная мальчишками к директору, увидев Араяна в таком виде, даже недоуменно оглянулась – не следует ли ей, Аленке Комаровой, убраться восвояси, чтобы помыться да надеть бальное платье?
– Здравствуйте, мадемуазель, – нарушил возникшую паузу Карен Давидович. – Прошу прощения, что я без галстука. Чем могу служить? Вы кто?
– Я Аленка Комарова, – вовсе потерялась Аленка и даже попыталась спрятаться за своим велосипедиком. – Я к бабушке на лето приехала. Мне не нужно служить. Мне нужно помочь. Нам…
– Не волнуйтесь, Аленка Комарова, – рассмеялся директор. – Я уже понял, что вы не одна. Так чем я могу помочь вашей славной компании?
– Нам нужно узнать… – наморщила лоб Аленка, вспоминая выученные слова, и даже обернулась, чтобы посмотреть на взмыленных Котенкина, Генку и братьев Мажуга с белой плитой, – когда образовался вон тот камень?
– Ну, для начала на него нужно взглянуть, – предложил девчонке Араян.
Осмотр продолжался не слишком долго. Пощупав, потрогав и даже поколупав аккуратным ногтем отшлифованную плиту, Карен Давидович выпрямился и с интересом оглядел пятерых следопытов.
– Ну что сказать вам, дорогие мои краеведы. Это каменноугольный известняк. И образовался он от двухсот до трехсот пятидесяти миллионов лет назад. С нашего карьера?
– Да, Карен Давидович, – подтолкнул вперед Генку Котенкин. – А не подскажите, могло образоваться естественным образом что-нибудь вот такое?
Генка показал приготовленный кубик. Араян поднял брови, осторожно взял кубик и внимательно его осмотрел.
– Понимаете, молодые люди. В горных породах можно обнаружить конкреции самой удивительной формы, но это, на мой взгляд, все-таки результат технологии. Или я ошибаюсь?
– Нисколько! – обрадовался Котенкин, забирая кубик. – Скорее всего, это деталь какого-то карьерного механизма. Или что-то похожее. Спасибо, Карен Давидович!
– Подождите! – удивился директор. – А камень?
– Он нам не нужен! – откликнулся Котенкин.
– Почему мы побежали? – слезла с велосипеда на ближайшем перекрестке Аленка.
– Скоро стемнеет, – объяснил Котенкин, – а у меня есть еще одна идея. Надо испытать эти кубики на «Вторчермете». Там есть очень мощный магнит. Чтобы железо поднимать.
– Ой, я не могу, – призналась Аленка. – Мне домой пора.
– И мы не можем, – надули губы братья Мажуга. – Нам тоже домой пора. И еще мы капитана боимся. Он очень злится, когда на «Вторчермет» посторонние забираются. Мы домой.
– Ну что? – спросил Котенкин у Генки, когда они остались вдвоем. – Ты со мной?
– С тобой, – твердо сказал Генка. – И с кубиками. Только я тоже капитана боюсь. Ты же сам сказал, что к нему лучше с утра ходить?
– Ну, мы же не к нему пойдем, а к магниту, – заметил Котенкин. – Капитан, скорее всего, уже спит. Пошли, надо поторопиться.
Стоило Котенкину и Малинину двинуться в сторону «Вторчермета», как из кустов сирени выбрались трое братьев Рыжковых.
– Что-то происходит, – пробормотал маленький Семен.
– По такому куску торта съели! – проглотил слюну средний Матвей. – Жмот – Малинин. Мог бы и пригласить соседей!
– А ты его приглашал? – поинтересовался старший Егор. – Или «пожалуйста» говорил, когда бинокль отбирал?
– Ну не отобрал же! – буркнул Матвей.
– Даже бинокль отобрать не смог, – презрительно сплюнул Егор. – Нет, Малину трогать не будем. И Аленку. Близко живут слишком. Семен! Как у тебя с Мажугами?
– Нормально, – пожал плечами Семен. – Их же двое!
– Да хоть пятеро, – отрезал Егор. – Конфетами их угости завтра с утра. И выясни, что у них за возня. А ты, Матвей, проследи за Малиной и Котенкиным.
– А ты что будешь делать? – обиделся Матвей.
– Я думать буду, – процедил сквозь зубы Егор. – Не нравится мне все это. До мотопарада всего ничего осталось. Не хочу, чтобы всякая мелюзга рядом со мной ехала. Да еще без разрешения!
Генка и в самом деле побаивался капитана. Ему случалось забираться на «Вторчермет» за подшипниками или за проволокой, и он видел, как капитан, высоко поднимая ноги, в полном одиночестве марширует по бетонным плитам. Было что-то ужасное в этом зрелище. Хотя, у Котенкина-то как раз отношения с капитаном сложились неплохие. Только Игорь мог отремонтировать старенький погрузчик, на котором капитан раскатывал по охраняемой территории. К счастью, в этот раз ни капитана, ни его погрузчика видно не было. Генка поднялся к магниту, привязал к нему пакет с кубиками и полез на кран, на котором щелкал рычагами Котенкин. Лезть в сумерках на кран было еще страшнее, чем на крышу, хотя на крышу-то как раз Генка ночью не забирался.
– Ты чего жмуришься? – спросил Котенкин, когда Генка добрался до кабины.
– С закрытыми глазами не так страшно, – объяснил Генка. – И крепче за ступеньки хватаешься.
– Тогда начнем, – сказал Котенкин. – Пока капитан спит.
– Где? – испугался Генка.
– Вон там, – ткнул в полутьму за спиной Котенкин. – Похоже, напился сегодня. Обычно в это время он еще марширует и песни поет.
Генка обернулся и в самом деле в дальнем углу территории разглядел под фонарем на лежаке силуэт капитана. За ним темной грудой возвышался остов танка.
– Не бойся, – успокоил Генку Котенкин. – Сейчас включим на полную и посмотрим, что с твоими кубиками. Железо поднимать не будем. Но если капитан проснется, тогда придется убегать. Только я первый.
– Почему? – напрягся Генка.
– Потому что, если ты сорвешься, я тебя поймаю, – объяснил Котенкин.
– Хорошо, – не слишком успокоился Генка и снова посмотрел на капитана. – А зачем ему танк?
– У тебя солдатики есть? – спросил Котенкин.
– Есть, – кивнул Генка.
– Зачем они тебе? – задал глупый вопрос Котенкин.
– Как зачем? – удивился Генка. – Чтобы играть.
– Вот и ему за тем же, – сказал Котенкин и потянул рычаг на себя. – Мне батя говорил, что мы с ним на самом деле ровесники. Только он повидал кое-что и старый уже. А так-то погодки. Понимаешь?
– Нет! – признался Генка.
– И я не понимаю, – вздохнул Котенкин. – Мамка твоя не будет беспокоиться?
– Нет, – замотал головой Генка. – Я позвонил. Сказал, что с тобой. Но через полчаса надо быть дома.
– Будешь, – кивнул Котенкин.
Кран загудел, заскрипел. Заворчали электромоторы, натянулись тросы, и ожила, загромыхала куча железа под бледным светом слабого фонаря. Ожила и тут же с грохотом опала!
