– А почему на английском языке? А у бабы Маруси нет в телевизоре программ на английском языке!
Генка с интересом посмотрел на пульт, который держал в руке, положил его на стол и скомандовал словами:
– Другой канал.
Телевизор переключился на другой канал. Зазвучала итальянская речь.
– Дальше! – загорелся Генка.
Итальянскую речь сменила немецкая. Аленка сияла от восторга.
– Ничего себе! А мультики?
Экран телевизора тут же поделился на множество квадратиков, в каждом из которых шли какие-то мультики.
– Вот эти, вот эти! – ткнула пальцем в экран Аленка. – Генка! Ну почему ты не рассказывал про этот классный телевизор!
– Тише! – скомандовал телевизору Генка и повернулся к компьютеру. – Выключись. Всем выключиться! – и уже в тишине прошипел с расширенными глазами. – Ты что, Аленка, не понимаешь?
– А что такое? – хлопнула ресницами Аленка.
– Посмотри! – бросился к телевизору Генка. – Телевизор был сломан! И антенны в нем нет! И электричества! Вот! – он потряс выдернутой из розетки вилкой. – И приемник так же!
– Ой! – испугалась Аленка.
– И часы – ой! – добавил, чуть не плача, Генка. – И компьютер – ой! И вот! Телефон мой стал как новый! И читалка!
Аленка взяла в руки Генкину читалку, прикоснулась к ней, еще шире открыла глаза:
– Генка! Так тебе мамка планшет купила?
– Нет, – присел перед удивительно новеньким мотором, Генка. – Это не мамка. Это кубики, Аленка.
– Кубики? – не поняла девчонка. – Как это?
– Сейчас!
Генка метнулся к постели, поднял подушку и увидел кубики. Они лежали аккуратным квадратом.
– Слушай, – наморщила лоб Аленка. – А может это просто сюрприз от твоего дяди Саши?
– Во-первых, он не мой, – отрезал Генка. – А во-вторых, я ему волшебную палочку не заказывал. А если бы она у него была, он бы «Волгу» свою через день не ремонтировал. Пошли.
– Куда? – с сожалением посмотрела на телевизор Аленка.
– К Котенкину, – сказал Генка. – Надо в этом разобраться! Ты где вчера велосипед оставила?
– Да здесь, под окном, – пожала плечами Аленка. – А ты думаешь, как я до подоконника дотянулась?
Игорь Котенкин минут пять попеременно рассматривал то мотор, то читалку, пока, наконец, не сказал:
– Этого не может быть. Моторов таких уже больше двадцати лет не выпускают. Запчастей на них нет. Читалка твоя была разбита. На ней кто-то заменил стекло, корпус, сделал ее цветной и… – Котенкин вгляделся в экран, – установил какую-то странную операционку. Вы меня разыгрываете?
– Конечно! – подпрыгнула на продавленном диване Аленка. – Я починила читалку, а Генка мотор. А телевизор, часы, приемник, компьютер мы тоже починили? И каналов по телевизору замучаешься на пульт нажимать!
– Не обязательно нажимать, – Генка зажмурился. – Можно подумать.
Котенкин в изумлении показал друзьям экран читалки. На нем светилась надпись – «Можно подумать».
– А ну-ка?! – крикнула Аленка и зажмурилась, но надпись на читалке не изменилась.
– Так только я, – вздохнул Генка.
– Малинин, – прошептал Котенкин. – Ты что? Волшебную лампу с джином нашел?
– Девять, – начал выкладывать из пакета на верстак кубики Генка. – Только не ламп, а кубиков. Аленка, хватит жмуриться. Иди сюда. Выкладываем из них квадрат.
Котенкин повернул к кубикам яркую лампу, отодвинул чашку чая, присел рядом. Мгновение кубики лежали неподвижно, но вдруг вздрогнули и поменялись местами, вновь перестраиваясь в квадрат.
– Оно живое! – взвизгнула, отпрыгивая, Аленка.
– Или какой-то робот, – прошептал Генка.
– Это может оказаться опасным, – заметил Котенкин, пятясь от стола. – Оно же двести миллионов лет пролежало в камне! Представляете, что сейчас у него в голове?
– В голове! – воскликнул Генка. – Ну, конечно же! В голове!
Четыре кубика – две ноги, над ними два кубика – туловище, по бокам два кубика – руки и один кубик сверху – голова.
– Вот! – сделал шаг от стола Генка и тут же вместе с друзьями оказался с ногами на диване. Человечек шевельнулся! Сначала он поднял голову, пошевелил ею. Затем сел. И, наконец, поднялся на ноги.
– Есть контакт! – изумленно прошептал Котенкин.
– Он давно уже есть! – почему-то захлюпала носом Аленка. – Я в интернете видела. Всякие правительства давно общаются с инопланетянами. Только это все страшно засекречено!
– Чтобы никому ни слова! – предупредил Котенкин, не сводя взгляда с человечка, который как будто осматривался. – Генка! Как его зовут?
– Не знаю, – прошептал Генка. – Кубик, наверное, он же из кубиков? Но он сам ничего не помнит и не знает. Он вроде программы или машины. Но… как будто живой.
– Так живой или не живой? – вытерла слезы Аленка.
– Для чего он? – не унимался Котенкин.
– Это он знает, – кивнул Генка, ответы у которого словно сами всплывали в голове. – Он полевой ремонтник.
– Как это? – не поняла Аленка. – Тракторист, что ли?
– Подожди, – отмахнулся от девчонки Котенкин. – Полевой, это совсем другое. Полевые транзисторы, к примеру, бывают. Опять же – магнитное поле – тоже поле. Генка, а почему он только через тебя?
– Он не может сам, – вытер выступивший на лбу пот Генка. – Он только через кого-то. Я подошел. Завел. Или оживил. Теперь я ключ. Все. Больше не могу. Стихи наизусть легче учить.
Человечек, который словно прислушивался к разговору, сделал шаг вперед и сел на край стола.
– А он хороший или плохой? – таинственно прошептала Аленка.
– Он как я, – ответил Генка. – Если я хороший, то и он хороший. Но он не понимает, как можно быть плохим. Он просто ремонтирует. Он вообще не понимает, что такое – плохой.
– Послушай, – Котенкин сдвинул брови. – А не мог бы ты его попросить что-нибудь здесь отремонтировать. В качестве эксперимента!
– Я попробую, – прошептал Генка и зажмурился.
Человечек вновь словно прислушался к чему-то, затем встал на ножки, кивнул и начал вращать головой, пока она не превратилась в смазанный волчок. Вслед за этим начали вращаться и его руки вокруг туловища, а затем замигали приборы в гараже и в воздух поднялись и закрутились маленьким смерчем мелкие детали и запчасти.
– Бежим отсюда! – крикнул Генка.
Игорю Котенкину, а также Генке и Аленке было и страшно, и любопытно. Страх мешал им подойти к закрытому гаражу, а любопытство не давало убежать куда подальше. Так они и сидели втроем на скамейке в десяти шагах от гаража, прислушиваясь к гулу за воротами и вздрагивая от вспышек света в щелях. К тому же Игорю Котенкину было неловко убегать от собственного гаража на глазах малышей, а малышам казалось, что рядом с Котенкиным их страх уменьшается. Увеличивался их страх только от разговоров о нем, поэтому все трое молчали. Но только до тех пор, пока не появились братья-близнецы Мажуга. Их щеки были вымазаны шоколадом, но в глазах таилась печаль. Они сели с двух сторон.
