Практически у любого человека, не имеющего психологической подготовки должного уровня, в такой ситуации шансов оказать хоть какое-то противодействие равнялись бы нулю, но у Сухих такая подготовка была. Мало того, десантник имел отличную боевую подготовку и неплохие навыки бойца-рукопашника, поэтому задавить его числом не удалось. Григорий принимал большинство ударов на себя — великолепный мускульный каркас защищал его не хуже чем бронежилет от пуль — а те выпады, которые могли нанести ему серьезные травмы, блокировал, причем специальным образом, так, чтобы молниеносно, без промедления, провести уже свою атаку.
То, что он физически на голову сильнее и выносливее любого из нападавших, было заметно даже до драки, правда, даже такой боец как Григорий долго продержаться против восьмерых отморозков, практически утративших моральный человеческий облик, не мог.
Еще несколько выпадов ножом и стальной арматурой он отбил, ответив адекватно, отчего двоих бандитов унесло в тот самый овраг, который так уменьшал десантнику пространство для маневра. Но положение троицы молодых людей становилось с каждой секундой все незавиднее, особенно после того, как Григория все-таки удалось достать, пропахав ему с боку на животе достаточно глубокую рану.
И в этот самый момент рядом с Сухих, с самого начала вставшего впереди своего друга и любимой девушки, закрывая тем самым их собой от нападавших, встал Громов.
— Назад! — проорал десантник. — Не видишь, что ли, сколько их?
— Отойди, — произнес Максим, пристально глядя на стаю хищников (именно таковыми они ему сейчас представлялись).
— Ну, уж хрен, — зло процедил Григорий, массируя руку, куда только что пришелся удар арматуриной.
Бандиты насели с новой силой, только чтоб упасть на землю без шума и без звука. Даже Сухих, привыкший в своей жизни ко всему, много видевший и знавший о рукопашном бое, не понял, как это произошло. В последствие, вечером, Максим и сам не знал, что он сделал такого, от чего вся бандитская свора попадала бездыханно на землю. Он помнил лишь, яркие пятна — рыжие, красные, фиолетовые и черные — вместо человеческих фигур, тугой, в разы уплотнившийся воздух, ставший в одночасье ощутимо вязким, словно превратившимся в жидкость. А еще он помнил, что чувствовал невероятную легкость во всем теле, спокойствие и удивительное знание того, на что каждый из его противников был способен.
Первых двоих он парализовал стремительными, незаметными для человеческого глаза ударами-тычками пальцев в гортань, обошел их, стелясь над лесной травой расплывающимся от скорости перемещения, призраком, нанес еще два удара, ребрами ладоней по ярко светящимся точкам на человеческих телах. Переместился, оставаясь по-прежнему эфемерно текучим, скорее процессом, явлением, а не человеком. Еще четыре последовательных выпада, и бандиты оказались на земле, причем упали они все практически одновременно — настолько быстро действовал Громов.
— Пойдемте домой, — устало произнес он, оглядывая картину боя, стараясь не смотреть на друзей, рассматривающих его с удивлением и опаской.
— Что…что произошло, — робко спросила Лена, поочередно глядя то на Григория, то на Максима.
Десантник стоял молча, в недоумение, забыв на мгновение даже о своей ране, а Громов, потупив взгляд, смотрел в землю, себе под ноги. Пауза длилась чуть более минуты, потом он хрипло произнес:
— Я восстановил потенциал.
Никто не понял смысла загадочной фразы.
От момента, как Максим вступил в схватку, до момента, когда он ее закончил, прошла лишь одна десятая секунды.
Справедливо полагая, что на сегодня с него уже хватит раскрытия тайн и загадок, Виктор Гагарин решил посвятить остаток дня приятному времяпрепровождению, и уже со следующего утра вновь продолжить свое расследование. Одной из особенностей его психики было быстрое переключение между диаметрально противоположными состояниями, что позволяло ему вовремя расслабляться и, в итоге, достойно выполнять самые сложные задачи. Он намеренно добирался до поселка по воздуху, используя левап, а не по системе трансгресса, желая насладиться великолепными, ни с чем не сравнимыми видами русских равнин, лесов, полей и рек.
Вопреки прогнозам и ожиданиям многих людей середины двадцать первого двадцать второго веков, человечество сумело одуматься, сумело переломить себя, измениться, прежде всего, идеологически и духовно. Люди, хоть и не сразу, осознали пагубность своей жизнедеятельности для природы и поняли, что дальше подобным образом жить человечество уже не сможет. Кроме того, люди стояли на пороге покорения космоса — этого необъятного и неисчерпаемого источника тайн и загадок, и ко Вселенной надлежало подходить теперь именно с этой позиции, с позиции познания неведомого, а не с позиции захвата еще больших территорий для удовлетворения собственных низменных потребностей.
Постепенно ушли в прошлое неэкологичные технологи, забылись как страшный сон неизлечимые болезни, голод и войны, исчезли границы между государствами, появилось единое правительство — Всемирный Координационный Совет, а роль президента Земной Федерации (именно федерации, а не Империи) стал исполнять Совет Старейшин или, как его еще называли совет Великого Вече.
Человек научился жить в гармонии с окружающей средой, научился не уродовать ее, не подчинять себе, а находиться в дружном взаимовыгодном сожительстве, поэтому практически первозданная красота русской природы во всем ее многообразии сохранилась и до двадцать восьмого века.
Виктор мчался в лазурном чистом небе, давно уже избавленном от вредных примесей и просто любовался окружающим его великолепием. Районы жилых зон располагались, порой, прямо на лесных полянах, утопая в зелени, и с высоты птичьего полета сверкали своими бесчисленными гранями на ярком Солнце подобно капелькам росы. Шпили орбитальных лифтов вздымались в синеву неба, пронзая небосвод, и исчезали в недосягаемой для человеческого глаза дали ближнего приатмосферного космоса. Справа, километрах в пятнадцати, проплыла связка белесых, похожих на сгусток тумана непонятной формы, атмосферных зондов, созданных людьми для управления погодой. Нынче служба Гидрометцентра не предсказывала ее, а делала сама, и теперь лето походило на лето с тридцатью градусами жары, чистым безоблачным небом, а зимы отличались в средней полосе России умеренным холодом и обильными снегопадами.
Разумеется, лето не состояло только лишь из одного Солнца над головой. В случайном порядке выбиралась относительная облачность в том или ином районе, а два раза в неделю (тоже в случайные дни, чаще всего будни) ночью шел дождь, остужая Землю, охлаждая и очищая от естественных вредных примесей воздух.
