А старый фехтовальщик находился в отличном настроении. Перекрикивая шум крыльев и крики внизу, он сказал:
— Мой мальчик! Я не знал, жив ты или убит, но предчувствовал, что ты выберешься из этого проклятого лабиринта. У тебя везение прирожденного героя!
Старик наслаждался жизнью. Щеки его раскраснелись от возбуждения, глаза радостно сверкали, седые космы летели по ветру, как крылья. Он выглядел на двадцать лет моложе, и я был так счастлив, что вижу его живым и здоровым, что готов был расцеловать. Почти галльское ощущение рыцарства и романтики давало ему большую радость от нашего смелого побега: именно о таком он мечтал — в последнюю минуту уйти от смерти, вырвать героиню из лап недруга, храбрые воины сражаются против намного превосходящего противника!
— Когда ловушка нас разделила, я пошел по коридору к ближайшему выходу и добрался до посадочной площадки на крыше, — продолжал он. — Решил, что раз уж ты безнадежно заблудился в лабиринте, я хоть помогу твоему другу сбежать и спрячу его в академии, а потом мы вдвоем тебя отыщем.
Я горячо поблагодарит его за свое спасение, которое пришло как раз вовремя, и перегнулся через борт, чтобы посмотреть, как дела у верного Коджи.
Дела его шли прекрасно, смертоносными взмахами меча-хлыста он сдерживал двадцать солдат. Меньше двадцати, если быть точным, потому что летающая полоска острой, как бритва, стали уже уложила не менее семи стражников.
Лукор с живым интересом следил за схваткой, подбадривая и выкрикивая похвалы. Меч-хлыст — единственное оружие Танатора, которым старый учитель фехтования владел недостаточно хорошо, потому что необыкновенная длина и вес этого оружия позволяли успешно пользоваться им только артроподам.
Лукор громко аплодировал великолепному мастерству Коджи, а я крикнул ему, чтобы он поторопился наверх. С высоты я видел, что со всей арены собираются солдаты, и многие вооружены смертоносными маленькими самострелами. Их похожие на пули стрелы вполне могут проткнуть один из понтонов или повредить тяжело машущие крылья, и все воздушное сооружение рухнет вниз.
Но Коджа знал, что делает. Повернувшись, он взмахнул стальным хлыстом, расчистив вокруг себя обширное пространство — стражники попятились от молотящей стали. Потом, пригнувшись на длинных многосуставных ногах, Коджа взлетел в воздух. Это был фантастический прыжок: он взлетел не менее чем на одиннадцать футов. Его пальцы сомкнулись вокруг средней перекладины лестницы, а через мгновение он уже держался за верхнюю перекладину и оказался среди нас.
— Коджа, это здорово! Никогда не видел такого великолепного владения мечом-хлыстом! — Я рассмеялся, а он уселся рядом с нами, с трудом вмещая свое тело в сиденье. И серьезно посмотрел на меня.
— Должен вернуть комплимент, Джандар, — прощелкал он монотонным металлическим голосом. — Ты не только освободил товарища, но и сделал это самым великолепным образом!
И он красноречиво указал своими длинными антеннами на суматоху внизу, на кричащую, разбегающуюся толпу, на мечущихся зверей, сбежавших рабов, разъяренных солдат, которые снизу бессильно грозили нам кулаками. Я улыбнулся.
— Но кто этот человек в летающей машине, который так неожиданно и своевременно пришел нам на помощь? — спросил он.
Я быстро познакомил Коджу с Лукором, потому что времени для слов уже не оставалось. Вернулся Тутон с отрядом лучников, и в нашем направлении полетели тучи стальных стрел.
— Держитесь, друзья, отправляемся! — закричат Лукор, схватился за приборы, и корабль устремился в сторону.
Мы поднимались по головокружительной спирали. Под нами пролетели ряды каменных скамей, и тут летающая машина задрожала от удара о невидимое препятствие. Дождь толстых стеклянных обломков обрушился нам на плечи, и нас подхватил порыв ледяного ветра.
Такими лихорадочными были последние полчаса, что я даже не подумал, почему на арене так жарко и она купается в дневном свете, когда по открытым улицам и площадям горного города проносятся ледяные вихри. Теперь я понял, что вся арена накрыта стеклянной крышей — гигантским куполом, закрывающим амфитеатр от холодного воздуха и воющего ветра и действующим как колоссальный парник, концентрируя дневной свет, так что зрители могут удобно сидеть на скамьях. И наш корабль на пути к свободе только что пробил одну из гигантских плит, образующих этот купол.
— Куда теперь, учитель? — прокричал я.
У меня перехватило дыхание от холодного ветра, ударившего по потным обнаженным рукам и ногам. Лукор повысил голос, чтобы перекричать рев ветра.
— Предлагаю перебраться в более теплый климат, — крикнул он. — Мой родной город Ганатол предоставит нам более гостеприимное убежище, чем Занадар, после всех этих происшествий.
Я почувствовал себя виноватым.
— Но, Лукор! Твой дом… твоя академия! Ты не должен отдавать все, что имеешь, чтобы помочь мне и моему другу!
Он улыбнулся, как проказливый мальчишка, седая грива развевалась на зимнем ветру.
— Ерунда! С тем, что у меня здесь… и здесь, я в любом месте могу восстановить академию Лукора, — сказал он, указывая на свою правую руку и лоб.
— Но твой дом и все имущество! — беспомощно возразил я, не желая, чтобы он ради меня пожертвовал всем.
— Заложено по рукоятку, мой мальчик. Академия никогда не покрывала моих расходов. Что касается имущества… что ж, может, я и пожалею об одной-двух картинах, может, о статуэтке, но все остальное со временем можно восстановить. Жаль, что больше не придется выпить бутылочку-другую со старым Иривором и посудачить о прежних временах, но это все. И больше не нужно спорить. Мне понадобится все внимание, чтобы вырваться из этих проклятых подымающихся потоков.
Лукор искусно манипулировал приборами управления, мимо нас проносились шпили Верхнего Города. На этой высоте воздух разреженный и обжигающий, а ветер яростен и порывист. Я укрылся за капотом своего кокпита, дрожа и сожалея, что так неразумно бросил теплый шерстяной плащ.
Немного погодя Лукор нашел устойчивый нисходящий поток, и мы начали опускаться широкими кругами. Под нашим килем замелькали ярусы Среднего Города, потом я мельком увидел трущобы и убогие переулки Нижнего Города, но они тут же исчезли из виду. Один быстрый взгляд, и я узнал бараки, где содержатся колесные рабы, и вспомнит ужасные дни, проведенные с Коджей за этими нависающими стенами.
Как странно устроена жизнь человека! Поворот судьбы, нарушение равновесия — и он переходит от одного положения в другое, почти без промежуточного состояния. Никогда не думал я, что мне удастся бежать, но мне это удалось. А вырвавшись из крепости, я бродил по ветреным улицам Среднего Города в одежде убитого мной стражника и думал, где бы найти убежище и безопасность. И тут же увидел человека, защищающего свою жизнь от уличных грабителей!
