Естественно, мы бы сами, без помощи машин, никогда бы не пришли к единому мнению. Юра, например, считал, что мир без любви был бы тускл и беспомощен, поэтому даже не мыслил его без Ромео и Джульетты. Почему беспомощен, он не объяснял. Жора из всех женщин, а их набрался добрый десяток, предпочел одну Нефертити. Далась она ему! Ни Клеопатра, ни Семирамида, ни Мерилин Монро ему не подходили. Даже Жанна д'Арк не пришлась ему по вкусу. Тина? Он просто, казалось, махнул на Тину рукой! На Тину и на меня! Оставив, казалось, себе одну Нефертити.
Так казалось...
- Но если вы выберете и Эхнатона, я убью его на дуэли, - заявил он.
Это была, конечно, шутка, в которой была огромная доля правды. Никогда не выказывающий в себе чувства ревности, Жора по-юношески ревновал. Его желание видеть Нефертити собственными глазами было неистребимо. Он с детства был в нее влюблен.
Так казалось...
Я даже не догадывался тогда, что Тина...
- Что Тина? - спрашивает Лена.
- Что Жора просто...
- Ты можешь толком сказать?! - злится Лена.
- Конечно, - произношу я и продолжаю: - наша Ната не могла жить без Алена Делона, а Лесик был удивлен тем, что в список претендентов не попали кот Мур и Воланд. И Моби Дик, и Вий, и сирены Сциллы и Харибды, по его мнению, должны были присутствовать в Пирамиде.
Получалась куча мала!
- Гермес Трисмегист, - сказал Юра, - вот начало начал... Этот атлант... Кстати, зарядка фараонов никому из нас не помешает.
Все разом посмотрели на него и на этот раз промолчали.
- Cherechez la femme (Ищите женщину, - фр.) - проткнув указательным пальцем воображаемое небо, подвёл красную черту Жора. Улыбнулся и добавил, - сами знаете какую!..
- А как же Нефертити?
- Ищите, ищите мою Нефертити...
- Да ты по-оэт! - съёрничал Вит.
Было ясно, какую женщину жаждал видеть перед собой Жора - только Тину!
- Cherechez la femme! - повторил он. И зачем-то показал мне кулак.
Это было его необоримое, неизбежное, непреодолимое, непотопляемое и безапелляционно-воинствующее «Dixi!» («Я сказал!», - лат.).
Да мало ли что ты сказал!
«Тинннн...»!
- ... это произошло более двадцати лет тому назад, - говорю я, - была ранняя весна, мы познакомились в каком-то бассейне, я учил ее плавать...
- Сколько же ей теперь? - спрашивает Лена.
- Ее уже нет...
- Ты научил ее плавать?
Время от времени у меня пошаливает сердце. Воспоминания вызывают незначительную аритмию, а ночью я долго не могу уснуть.
- Лен, - говорю я, - помоги мне.
- Конечно-конечно...
Я до сих пор не могу угнаться за модой: эти галстучные узлы вызывают у меня раздражение. Я и не гоняюсь за модой, но иногда позволяю себе эти галстуки.
- Что же тогда случилось? - снова спрашивает Лена.
- Ничего особенного...
- Ты увидел ее в купальнике...
- У нее вся кожа была в пупырышках...
- И ты ее отогрел.
- Я об этом тебе уже сто раз рассказывал, - говорю я, закрывая глаза.
И вижу ее лицо... Как живое... Родинка на шее, первые морщинки на лбу, когда она удивлена... Или возмущена: «...мне нужен мужчина, за которым бы я...».
- Когда это было? - спрашивает Лена.
- Когда это было, - произношу я, - хм!.. Это было так давно... Просто бесконечно давно... Да и было ли?
- Тебе плохо? - спрашивает Лена.
- Слушай, - спрашиваю я, - а нельзя без галстука?!
Срываю его с шеи и швыряю куда-подальше!
И понимаю: нельзя без воспоминаний...
А ведь было... было...
И травой поросло...
А теперь вот Тина...
Вы видели её глаза?! Вы не видели?.. Нет?!!
Бедненькие...
Да вы просто не жили...
- Сегодня нельзя, - говорит Лена, - сегодня ты должен быть во всеоружии.
Этот злополучный галстук - как моё всеоружие!
- Но ты мне так и не...
- Ладно, - сдаюсь я, - давай свой галстук!
- До сих пор никак не могу взять в толк, - говорит Лена, - этот ваш Алан...
Ну, началось! Я и сам-то в этих космических делах Тины не совсем силён. Лира Леры уже, кажется, покорена, наши там благополучно высадились, расчистили площадку...
- Этот ваш Алан, - повторяет Лена, - зачем же он?..
- Он - киборг, - говорю я то, что знаю наверняка.
- Он киборг, - удивляется Лена, - он не человек?
- Он киборг, - повторяю я, - он весь из железок и пластика... Есть, правда, в нём и мясо, и печёнки-селезёнки, и сердце, и...
- И мозг?
- Да, а как же! Как же он без мозга - безмозглый?
Лена молчит.
- Брось, - говорит она, - Рест, брось. Не разыгрывай меня.
Теперь запонки...
- На, - говорит Лена, - они здесь. Нет, правда? Он киборг?
- Насколько я знаю.
- А Тина?
Я делаю вид, что занят этими чёртовыми запонками.
- Давай я, - говорит Лена.
Тишина.
- А Тина? - снова спрашивает Лена, когда мои манжеты побеждены сверкающими запонками.
Я сажусь в кресло, понимая, что пока Лена не уяснит для себя, как наша Тина связана с Аленом, с Лирой и Лерой, и с Трисмегистом... Да я и сам давно хочу распутать этот космический клубок.
- Так вот, - говорю я, и рассказываю, стараясь увязать в стройную логическую цепочку все имена и события, связанные с нашей программой завоевания Пирамидой близлежащих космических просторов, так вот
и Ален выполнил свою миссию, понимаешь? Кончилась батарейка! И Тина пустила его в расход. Не тащить же лишний вес на Леру! Понимаешь?
- У него же здесь дочка осталась. На Земле.
- Да, осталась... Лера. Лера - это плод, дитя Алена и нашей «Милашки», живёт вот уже седьмой год, развивается без каких-либо признаков...
- Дитя киборга и железной мамы? Вашей «Милашки»?
Я не отвечаю. Ясно и без слов - наша Лера...
- И что? - спрашивает Лена.
Я не знаю, что на это сказать.
- Ага, - говорит Лена, - ясно-ясно, теперь ясно... А Иван ваш, значит, тоже?..
- Да, - говорю я, - он согласился. Он там и останется на этой Лире с экипажем... Там их семеро...
- Семеро? И Волошин с ними, капитан «Дракона»? И... Элон... как там его - Маск? А что Кинг? А Тина?..
- Нет. Ни Маска, ни Волошина, ни Тины там нет. Все они здесь. Тина с Маском давно затеяли это предприятие... И они со Стивеном...
- Ты мне ни разу не говорил.
- Да я до сих пор в это не верю. Знаешь, с этой Тиной...
- А Волошин? Он же руководитель...
- Нет, уже нет. Иван его просто выгнал из команды. Волошин, как и вся эта шушера, ну, как и Переметчик, и Авлов, и Валерочка Ергинец... Ну, ты понимаешь, о ком я говорю, все эти мокрицы и планарии, вся эта дерьмовая каша-малаша... упыри... Трепло и...
- Знаю, знаю, - говорит Лена, - не белей. Не злись. Тебе надо сегодня быть сдержанным и красивым.
- Так не зли.
- И, значит, Тина с Маском решились-таки...
- С Жорой.
- Что «с Жорой»? Он что - тоже? Он тоже улетел?
- Они с Жорой так решили... Пора в Космос!
- Ой, - восклицает Лена, - вставай, нам пора... Расселся!.. И как же они...
- Да, - говорю я, выбираясь из кресла, - как-то так...
- А Элис? - спрашивает Лена, вертясь перед зеркалом, - а твоя Ли?.. Она тоже...
Не забыть позвонить Виту! У меня все деньги вышли!..
- Пистолет не забыл?
Вот! Вот-вот - не забыть пистолет!..
Вот тебе, Тинико, и конкретика - пистолет!
Полная!..
«Прямо на небесах... Густо заселены... (Ох... не пусты слова...) На небесах святых... Белые острова...».
Куда уж конкретнее!
- Это же про Лиру! - восклицает Лена.
А то!..
Белые острова...
А тут ещё эта Элис...
«Девочка пахла мелиссой, чаем и вечером, Слушала маму, гуляла после пяти, Девочка знала точно - если поместится, То обязательно в прошлое улетит...».
Или в будущее...
Прошло еще дней пять или семь прежде, чем мы утвердили список наших апостолов. Были споры относительно греков: Сократ или все-таки Александр? Македонский? Македонский! Полубог-получеловек, царь, каких мир потом и не видывал, завоеватель всего древнего мира, покоритель душ и сердец! Сократу было нелегко выдержать осаду и выиграть битву за место в нашем списке. И, надо сказать, по нашим земным человеческим представлениям, с нашими аргументами и требованиями к кандидату на греческий трон, он ее проиграл. Тайное голосование выявило девять белых шаров из двенадцати, брошенных за Македонского. Только Жора и Юра (они потом мне признались) были за Сократа. Аня, не задумываясь, бросила свой шар в лузу Македонскому. И Ия! Инзинер воздержалась. Сократ давно ее раздражал. Его речь-экстаз в свою защиту перед римским сенатом выводила ее из равновесия. Она даже цитировала отдельные фрагменты «Апологии» Платона и объясняла, почему они ей не нравятся. Защищалась Сенекой, этикой Спинозы и Канта и даже Фрейдом. Я с нею соглашался, но свой шарик бросил Сократу. Когда я читал его самозащитную речь, я просто не мог поверить, что еще две тысячи лет тому назад человек мог противостоять мнению толпы, судей, восседавших в амфитеатре сената в белых одеждах с торчащими вниз большими пальцами на вытянутых вперед руках. Сенат, конечно, голосовал иначе, но мне казалось, что они обошлись с ним, как император с гладиатором, как с рабом. Когда я ее в последний раз перечитывал, мне казалось, что это я сам произносил слова, которые говорил Сократ. Я его даже немножко подправил. Я бы с ними не лебезил, не ерничал, я бы резал им такую правду-матку в глаза, что их белые одежды в местах восседания взялись бы дурно пахнущими пятнами испуга.
