А бежать… Может, сразу и не догонят, но в воротах стоят четверо кожаных, а от них уже не уйдешь.
Николай вздохнул. Он понимал, что это трусость, что лучше умереть стоя, но умирать ему вовсе не хотелось.
Кожаные приближались. Один из них, высокий, со шрамом на левой щеке и слегка кривым носом, заглянул в сумку покорного фарцовщика, достал несколько пачек сигарет, потом так же деловито обыскал самого владельца сумки и взял пачку денег.
Зато следующему повезло. Высокий прошествовал мимо, не обратив на него внимания.
Он пропустил еще одного, остановился у стоящего рядом и неожиданно ударил его в живот.
Парень согнулся, и высокий тут же ударил его кулаком снизу, разбив в кровь лицо, потом добавил ногой, посмотрел на упавшего и шагнул к Николаю.
Николай ощутил неприятный, лишающий сил холодок и напрягся, ожидая удара.
— Хм, цветочки. — Высокий скривил лицо в подобие улыбки. — Это что-то новенькое. Давненько не видел.
Сердце оборвалось. Сейчас ударит. Или прежде все отнимет…
— Любовь… — протянул высокий и хмыкнул. — А без цветочков, значит, не можешь?
— Могу, — ответил Николай, пытаясь не выдать свои чувства интонациями. — Но иногда просто хочется порадовать. Ведь приятно, когда дарят цветы.
— Эстет, — обронил кожаный и на секунду задумался. Потом огляделся и кивнул какой-то девушке в розовом платье на тесемочках. — Иди сюда.
Та испуганно посмотрела по сторонам, словно надеясь, что это не к ней, но встретилась с высоким взглядом и нерешительно шагнула вперед.
— Ты, конечно, парень верный, — продолжил высокий и задумчиво предложил: — А другую попробовать не хочешь? Посмотри, какую предлагаю. Глазки, носик, губки — мечта, а не женщина. А волосы какие. — Он запустил руку в густые каштановые волосы девушки словно продавец, расхваливающий товар. — Забирай. Или завернуть?
Николай промолчал, слегка отрицательно покачал головой и посмотрел высокому прямо в глаза.
— Не хочешь? — удивился тот. Подошли еще несколько ухмыляющихся кожаных. — Наверное, ты еще не все видел. Ну, так посмотри.
Он деловито оборвал тесемки и дернул платье вниз. Девушка даже не попыталась прикрыться.
— Глянь, титьки-то какие! — высокий провел ладонью по груди. — Потрогай, не бойся. Сделаешь ее тут же, не сходя с места — дам сто тысяч. Откажешься — убью.
Он тут же вынул из кармана нож и нажал на кнопку. С щелчком выскочило лезвие.
Николай посмотрел на побелевшую девушку, перевел взгляд на летнее голубое небо, и, приготовившись отбивать удар, выдавил:
— Нет.
— Все равно не хочешь? — с удивленной ухмылкой развел руками высокий.
— Или не можешь? Черт с тобой, живи пока, — и под хохот дружков двинулся дальше.
Еще не веря в удачу, Николай посмотрел ему вслед, потом, не удержавшись, на девушку. Она уже успела присесть, быстро влезла в платье, и, робко улыбнувшись невольным зрителям, мол, подумаешь, и не такое бывает, исчезла в толпе.
Марина опоздала на какие-то пять минут. За эти два часа она успела подкраситься, переодеться — теперь на ней были белая блузка и черная юбка с широким поясом, перетягивающим узкую талию — и собрать сумку на ремне и чемодан. Неплохая точность для женщины. А как она обрадовалась, принимая цветы, и глядя на нее, Николай позабыл обо всем — и о громилах, и о собственном страхе и унижении.
Дошли без приключений. Марина поминутно нюхала розы и о радостно о чем-то щебетала, Николай нес на плече ее сумку, в руках — свою сумку и довольно легкий чемодан с ее одеждой. Дать ей что-нибудь понести он поначалу наотрез отказался, заявив, что вовсе не тяжело, и теперь успел пожалеть о своей опрометчивости. Путь был неблизкий, несколько раз пришлось останавливаться и отдыхать.
Когда он выгружал дома из сумки продукты, Марина чуть не запрыгала от радости и посмотрела на Николая, как на волшебника. Николай смутился и велел ей разбирать вещи. Он освободил ей две полки в шкафу, благо, уезжая, родители забрали большинство вещей с собой, а у него самого гардероб был невелик — пока что-то в магазинах было, покупал мало, не хотелось тратить деньги на всякое барахло, а когда пообносился, то новые коммерческие цены оказались ему просто не по карману.
Потом с прилавков за несколько дней исчезло все и по любым ценам, и пришлось оставаться с тем, что есть.
Марина возилась в комнате, разбирая и укладывая, а Николай тем временем сноровисто чистил картошку, вновь твердо отказавшись от ее помощи. Она управилась с делами раньше него, но Николай все равно продолжил один, предоставив ей лишь присутствовать на кухне.
По нынешним временам ужин получился замечательный. Жареная с мясом и луком картошка, чай с несколькими уцелевшими конфетами. Николай даже вспомнил о содержимом бара, и ужин увенчался бокалом вина.
Летние ночи наступают поздно. Николай и Марина успели поужинать, нагреть воды (горячей не было в городе уже несколько недель), помыть посуду, поставить на газ самую большую кастрюлю для себя, и с чувством исполненного долга подошли к окну покурить. На улице было еще довольно светло. Из окна тянуло прохладой.
С приближением ночи Марина явно взволновалась, но погруженный с собственные переживания Николай молча курил и ничего не замечал. Он вновь вспоминал происшествие на рынке, подыскивал правильные слова, которой мог бы сказать, прикидывал ненанесенные удары и их возможные последствия…
— Что это? — показала Марина на медленно ползущую по темнеющему небу полоску черного дыма.
Словно ей в ответ неподалеку взревели сирены. По соседней улице промчались две пожарные машины.
— Горит что-то, — негромко сказал Николай, пытаясь, насколько возможно, определить район пожара. — И хорошо горит.
С небольшим опозданием вслед за пожарными промчались два милицейских «джипа», за ними — «скорая», а через пару минут со стороны пожара густо захлопали пистолетные выстрелы вперемежку со злыми короткими автоматными очередями. В воздухе сразу повеяло тревогой. Хуже всего была неизвестность
— мало ли кто может стрелять и что гореть — но узнать было не у кого. И без того малолюдная вечерняя улица враз опустела. Город замер, напряженно прислушиваясь.
Вскоре выстрелы прекратились. Повисла тишина, странная, пугающая. Внезапно подряд хлопнуло три одиночных выстрела, их тут же заглушил захлебывающийся перестук автоматов — и стихло.
— Давай лучше мыться и спать, — Николай первым оторвался от созерцания столба дыма, подсвеченного снизу отблесками огня, и покосился за закипающую воду. Марина боязливо улыбнулась в ответ. Николай взял полотенце и отнес кастрюлю в ванную.
