Впрочем, опустел не только он. Перед безлюдным зданием горисполкома уже не стояли бронетранспортеры, и лишь на крыше безвольно висел в неподвижном воздухе всеми забытый флаг.
Ближе к вечеру по городу прокатилась первая волна агонии. Толпы голодных, злых людей сталкивались на улице, кое-кто уже начал грабить квартиры в поисках хоть чего-нибудь съестного, готовый пусть даже ценой чужой жизни хоть ненадолго продлить собственную. Квартиру Николая пока не тронули, но с улицы доносилось такое, что они опять провели ночь вместе пытаясь отыскать в тесных объятиях хотя бы иллюзию безопасности.
Утром отключилось электричество, а вместе с ним и холодильник. Николай недолго подумав, сварил оставшееся мясо и закатал его в две поллитровые банки.
К вечеру он вновь вышел на улицу в тщетной надежде добыть хоть что-нибудь, но это было уже невозможно. Повезло ему лишь в одном — он снова встретил того школьного приятеля, которому недавно продал кольцо, и тот уговорил его, когда стемнеет, попробовать пошарить на товарной станции. К этому времени Николай твердо решил покинуть город, пусть даже пешком, но подобное путешествие было немыслимо без хотя бы минимального запаса продуктов, и он согласился. Договорились встретиться позднее неподалеку от станции. Приятель одолжил ему баллончик с парализующим газом, но Николай, поразмыслив, оставил его Марине.
И вот, наконец, станция.
Она была погружена во мрак, но их привыкшие к темноте глаза легко различали забившие все пути вагоны. Людей не было видно или слышно, и они двинулись вдоль бесконечных составов, положившись на чутье и интуицию.
Наконец они отыскали подходящий, как им показалось, вагон и осторожно, стараясь поменьше шуметь, взломали запор и сдвинули в сторону дверь. Вагон был забит картонными коробками, но их ждало горькое разочарование — в них оказались никому уже не нужные детские куклы. Выматерившись, они спрыгнули на землю.
Неожиданно неподалеку захрустел гравий под чьими-то ногами, и в темном коридоре между составами на фоне еще не совсем погасшего неба показалось пять или шесть силуэтов. Они шли к ним, молча, но не таясь.
— Бежим! — прошипел ему в ухо приятель, но Николай лишь дернул его за рукав и остановил, показав в противоположную сторону. Такие же силуэты приближались и оттуда, отрезая им путь к отступлению.
Приятель стремительно нырнул под вагон. Николай, не раздумывая, бросился за ним. Он прополз под каким-то выступами и трубами, зацепился, высвободился, вынырнул на другой стороне, и уже выпрямляясь, успел заметить рядом с собой темный силуэт. В то же мгновение на его голову обрушился удар.
Что-то холодное и мокрое привело его в чувство. Николай с трудом разлепил глаза. Невыносимо болела голова.
— Очухался.
Николай собрался с силами и сел. Он находился в большом — потолок терялся в темноте — кое-как освещенном свечами помещении, заставленном всевозможными ящиками. Вокруг него полукругом стоял десяток плечистых парней в черных кожаных куртках.
— Вставай.
Он с трудом поднялся, чувствуя свою унизительную беспомощность и приготовился к самому худшему, желая лишь одного — не умолять, не закричать…
— Ну, так что с этим козлом делать будем? — спросил один из парней. — Может, культурненько подвесим у входа, чтобы другим неповадно было?
— Так он же есть хотел, — возразил другой. — Вот пусть и поест. Отрежем ему руку, съест — отпустим, не съест — сам виноват.
Николай незаметно потрогал локтем карман, где лежал нож, но его там уже не было.
Один из парней с ухмылкой подошел вплотную. Николай понял, что терять ему уже нечего. Он собрался с силами и ударил. Кожаный тяжело рухнул на бетонный пол, но остальные навалились, повисли на руках…
— А, старый знакомый! — откуда-то из темноты показался высокой, со шрамом на лице. — За цветочками явился? Так они здесь не растут. Где вы его заловили?
— Да здесь же, рядом. Вагон решили бомбануть, только другой, сука, смылся.
— Нехорошо, — покачал головой высокий. — Вагончики-то государственные. Ах, да, ты же у нас романтик — даме подарочек искал. Отпустите его, все равно не убежит.
Лишившись опоры, Николай едва не упал, но все же удержался на ногах. Сплюнув зуб, он осторожно осмотрелся. Хоть бы дубину какую, а еще лучше прут, вроде того, у магазина…
Эх, Марина, что же ты без меня делать будешь в этом аду?..
— Знаешь, а я тебя, пожалуй отпущу, — неожиданно заявил высокий. Парни возмущенно зашумели. — Цыц!
Высокий подошел к Николаю вплотную, дохнув водочным перегаром.
— Понимаешь, что-то я сегодня добрый, сам не знаю, почему. Наверное, съел чего-нибудь. — Парни за его спиной хохотнули. — А может, тебя понимаю. Эти-то не поймут, — мотнул он головой в сторону парней. — Ну, что молчишь?
— Так ты же ничего не спрашиваешь, — отозвался Николай и сплюнул наполнившую рот кровь.
— Не хами, — предупредил высокий. — А то передумаю и отдам ребятам. Впрочем, ты с ними уже познакомился. Ну, и как они тебе?
— Десять на одного, — не удержавшись, буркнул Николай.
— А ты не дергайся. Надо будет — тебя любой из них и в одиночку обработает. Хочешь попробовать?
Николай покачал головой. Ныла разбитая голова, заплывал левый глаз, в груди при каждом вздохе вспыхивала боль.
— Ну, дело твое, — усмехнулся высокий. — А теперь слушая. Один раз я тебя отпустил, второй раз тоже отпущу. Если попадешься в третий — сам понимаешь… Дошло?
— Что тут не понять?
— А раз понял, иди сюда. — Высокий ухватил его за рукав и отвел в сторону. Достал початую бутылку водки и грязный стакан, налил до краев. — Пей.
Николай заколебался. Перед глазами снова встала Марина.
— Пей.
Николай взял протянутый стакан, выдохнул и залпом опрокинул в себя содержимое. Кое-как отдышался.
— Спасибо.
Высокий посмотрел на него с нескрываемой насмешкой, потом извлек из ближайшего ящика три банки мясных консервов.
— Держи. Дома закусишь. И помни — третий раз будет последним. Выведите его отсюда к чертям собачьим.
Когда он, перебегая от подворотни к подворотне, добрался наконец до дома, уже начало светать. Звонить он не стал, нашарил в кармане связку ключей, ткнул в замок. Внутри послышались осторожные шаги.
— Марина, это я, — сказал он на всякий случай. Мало ли кто может возиться у двери.
— Коля! — повисла на нем Марина. — Вернулся! Дорогой мой, родненький! Вернулся!
Николай прижал ее к себе, все еще не веря, что стоит у себя дома. Засунутые под куртку банки с консервами сдавили ребра, но он стоял, превозмогая боль, не в силах оторвать от себя Марину.
