***
Это глобальное исследование, эта оценка угрозы коллективных разумов - не единственное его задание. Всего лишь самое последнее. Есть дюжина других, которые время от времени требуют внимания или обновления. Наступления реалистов на Британском архипелаге, новое Баптистское собрание сепаратистов, собирающих свои вооруженные силы в открытом море. Периодические военные суды над теми древними войсками из плоти и крови, чьи кибернетические дополнения нарушают Правила применения силы. Они все стоят в очереди, едва подсвеченные, полузабытые. Они просигналят, если потребуется его внимание.
Но есть свеча, о которой полковник никогда не забывает, хотя она не мерцает уже почти десятилетие. Она тоже запрограммирована вызвать его при любом изменении статуса. Но он все равно проверяет ее ежедневно. Сейчас, вернувшись на пару дней в свою большую пустую квартиру, которую он сохранил даже после того, как жена отправилась на Небеса, он проверяет ее снова.
Никаких изменений.
Он отключает импланты и обретает утешение в тишине, заполняющей его голову, когда в височной доле замолкают все накладки и отчеты о статусе. С запозданием он сознает реальное ощущение, мягкий стук когтей по плиткам за его спиной. Он поворачивается и краем глаза улавливает маленькую пушистую черно-белую мордочку, которая тут же прячется за углом.
Полковник переходит в кухню.
Зефир позволяет квартире себя кормить - учитывая периодическое отсутствие его человеческого слуги, особого выбора тут нет, - но не очень это любит. Поначалу он попросту отказывался, доведенный до психоза каким-то любителем межвидовых контактов, который, должно быть, размышлял о просвещении, трансценденции или просто о том, как было бы мило "поделиться сознанием" с маленьким существом с одной десятой долей синапсов от его собственных. Полковник пытается представить такое насильственное слияние: водоворот непонятных мыслей и ощущений, слепящих, как дневное солнце, и выброс обратно в оглушающую, кровоточащую тьму, когда некий нарциссический бог заскучал и прервал соединение.
Несколько недель после того, как полковник принес его домой, Зефир прятался в чулане, шипел и плевался при виде розеток, кабелей и пылесоса, тихо катившегося по комнатам. Через два года его пушистый маленький мозг, наконец, переформулировал соотношение минусов и плюсов кухонного автомата с кормом, но до сих пор он больше призрак, чем мех, видимый обычно лишь краем глаза. Его можно выманить, если он голоден и если полковник очень спокоен, но он все еще избегает физического контакта. Полковник потакает ему и притворяется, что не замечает изодранных подлокотников на диване в гостиной. У него даже не хватает смелости убрать гнездо из искривленного рубца на голове Зефира. Кто знает, какие посттравматические кошмары могут проснуться от визита к ветеринару.
Теперь он заполняет миску кормом и отступает на требуемые два метра. (Это прогресс; полгода назад он не мог подойти ближе, чем на три). Зефир пробирается в кухню; нос дергается, глаза стреляют из угла в угол.
Полковник надеется, что тот, кто сотворил с ним эту пытку, решит попробовать более экзотические интерфейсы, когда ему наскучат млекопитающие. Например, головоногих. По отзывам, когда вы подключаетесь к мозгу тихоокеанского осьминога, дела идут совсем не так гладко.
По крайней мере, человеческий коллективный разум может претендовать на взаимное согласие. По крайней мере, его члены выбирают то насилие, которое над ними творится - появление некоего сознающего монстра из объединения уничтоженных личностей. Если бы только этим все ограничивалось. Если бы ущерб кончался там, где кончался этот разум.
Свеча его сына горит в своем уголке сети, сигнальная лампа в чистилище. После каждого второго глотка Зефир смотрит по сторонам, все еще боясь какого-то Второго Пришествия.
Полковник знает, что он чувствует.
***
Они встречаются на патио неподалеку от Риверсайд, в одном из тех доисторических бистро, где всё, от приготовления пищи до ее подачи на стол, выполняется плотью и кровью, и где всё, от приготовления пищи до ее подачи на стол, в результате этого страдает. Тем не менее, люди готовы платить за индивидуальный подход.
- Вы не одобряете, - говорит доктор Латтеродт, сразу переходя к делу.
- Много разных вещей, - признается полковник. - Будьте более конкретны.
- Нас. Того, что мы делаем. - Она смотрит в меню (буквально - оно напечатано на немом материале). - Коллективные разумы вообще.
- Есть причина, по которой они противозаконны. - Большинство из них, по крайней мере.
- Есть - потому что люди боятся, когда то, чего они не понимают, контролирует их жизни. Неважно, насколько рациональным или благоприятным может быть любой закон или политика. Когда вам нужно десять мозгов, чтобы понять детали, мозги-одиночки становятся пугливы. - Марионетка пожимает плечами. - Но суть в том, что Двухкамерные не создают законов или политики. Они наблюдают за природой и никуда не лезут. Может, поэтому они не против закона.
- Или это просто лазейка. Если бы кто-то предвидел интерфейсы из плоти, можете быть уверены, мы бы определяли технологию чуть более конкретно.
- Но Закон об интерфейсах приняли десять лет назад, а им до сих пор так и не дали правильного определения. Да и как они могут его дать? Мозги меняются каждый раз, когда у нас мелькает мысль; как можно запретить кортикальную коррекцию без запрета самой жизни?
- Это не моя область.
- И все же. Вы не одобряете.
- Просто я вижу слишком много вреда. Вы с таким восторгом говорите о трансцендентных прозрениях коллективного разума. О прозрениях, возникающих от присоединения к некоему большему целому. Никто не говорит...
О том, чем остальные платят за ваше просветление...
- ... о том, что происходит с вами потом.
- Взгляд в небеса, - бормочет Латтеродт, - который превращает вашу жизнь в ад.
Полковник моргает.
- Именно.
Как это, когда тебе дарят божественное видение, а затем отбирают его, оставляя прежнее жалкое обыденное существование, зараженное смутными, непонятными полувоспоминаниями о возвышенном? Неудивительно, что люди впадают в зависимость. Неудивительно, что некоторые орут, когда их приходится выдергивать из розетки.
Закончить жизнь, полную страданий в тенях такого сияния - что ж, это почти акт милосердия.
- ... распространенная ошибка, - говорит тем временем Латтеродт. - Коллективный разум - это не какой-то паззл с тысячью отдельных личностей, это интеграция. Джим Мур не превращается в супермена; когда разум активен, Джим Мур даже не существует. По крайней мере, пока вы серьезно не понизите свое время ожидания.
