Только поэтому? Но ведь с базы их заверили, что на трассе, кроме них, никого нет и что между Землей и Марсом никто никогда не терялся. А этот «человек», похожий на голого негра или облаченного в неопреновый костюм легководолаза, плавал себе в космическом холоде и безвоздушном пространстве, не имея даже фляги с кислородом. Как пустить такого в свой дом только потому, что он шепнул тебе: «Пожалуйста, пусти меня!» Чего только не нашептывает измученный мозг человеку, когда он истощен несколькими месяцами труда во времени, которое словно остановилось, и пространстве, где все выглядит неподвижным, а собственные движения похожи на сон! Не голос ли это древней тоски по встрече с другими мыслящими существами? Двадцатилетняя, разорительная по своей дороговизне программа охоты за сигналами воображаемых цивилизаций не принесла результатов, и ученые отказались от дальнейших попыток. Только научные фантасты не отчаиваются, потому что, в конце концов, это их хлеб, но подлинные космонавты запрещают себе даже думать о подобных фантасмагориях, чтобы уберечь себя от галлюцинаций и эйдетических видений во время полета.
— А что бы сделал на моем месте ты? — спросил Антон Санеев, и ответ японца отозвался в ушах бумажным шелестом:
— То же самое. Меня успокаивает, что нам так легко приказали взять его к себе.
Он проверил, наверное, в десятый раз, работает ли аппаратура записи. Приготовил бронированные кассеты, чтобы тут же убрать в них заснятые пленки, положил рядом новые фильмы. Все это он делал почти не глядя: лицевое стекло его шлема было повернуто к экрану шлюзовой камеры.
В полуоткрытом люке показалась миниатюрная негритянская рука. Гость не спешил входить, Томми тоже не торопился открывать люк. Он робко протянул руку в рукавице к руке пришельца, прикоснулся к ней, отпрянул, снова прикоснулся. Протянутая вперед рука чужака была неподвижна, словно эмблема миролюбия. На большом экране было видно, что так же неподвижно застыло и все тело незваного гостя. Черный посетитель демонстрировал недюжинное терпение...
Все его поведение говорило о том, что он знает, как подойти к людям, сидящим в своем утлом корабле, и не боится их. А это означало, что он или знает людей, их возможности, или же в него вложена чисто человеческая программа поведения. Антон Санеев уже решил, что все это происшествие — не что иное, как пробное испытание для него, профессионального пилота, а может быть, и для его спутников. И потому молчал. Наверное, хотят проверить их готовность к выполнению какой-нибудь новой космической программы. А ведь, кажется, они с Акирой догадались! Акира правильно отметил — уж очень легко им приказали принять «человека» на борт... Видимо, где-то поблизости находится космолет, один из тех, новых, что втрое быстрее этого, откуда управляют неизвестным для них изобретением — роботом, который должен проверить их поведение в аварийной обстановке с человеком за бортом. Смешно думать, что проверяют их готовность к контактам с другой цивилизацией.
Помимо всего прочего, у Антона Санеева за плечами — тридцать два полета на испытание новых кораблей, когда ему не раз преподносили «небольшие сюрпризы» — запрограммированные в аппаратуре без его знания модельные ситуации. За каждой из пробных аварий, одна из которых продолжалась несколько часов и чуть не довела его до отчаяния, следовала похвала с Земли за то, что он справился отлично. Он отвечал на похвалы сдержанным рычанием, тонувшим в радостном смехе руководителей полета. Ему удивлялись: Ну и нервы у тебя Санеев! Давай, облегчи душу! Выругайся, как человек. Это полезно... Но все это в прошлом, а с нынешнем Антоном Санеевым, одним из самых прославленных пилотов космических кораблей, уже давно никто не позволял себе ничего подобного.
— Корморан, Корморан, почему молчите? Дайте изображение, Корморан...
Акира, шлемофон которого имел прямую связь с базой, подскочил, услышав знакомый голос. Засмотревшись на экраны, он забыл про условленный час. Он тут же подключил к ретранслятору обе телекамеры, которые теперь работали одновременно. Антон угадал его движения и спросил:
— Что они говорят?
— Если валяем дурака, вышвырнут с работы.
— А тебе не кажется, что это они валяют дурака?
— Я давно хотел тебе сказать, Энтони. Но как они это делают, черт бы их побрал? Если хочешь знать, я уже все радары истощил — кругом пусто! Был бы он телеуправляемый, мы бы обязательно засекли волну, я всю шкалу обшарил. Разве что с лупой не искали, но от двигательной аппаратуры ни следа. Я же кибернетик не из последних, ты это знаешь, мне в общем-то ясно, что могла бы сочинить Земля в этой области... Смотри, смотри!
Гибсон, который тем временем крепко ухватился за протянутую руку и уже минут пять-шесть держал ее, осмелел и потихоньку начал тянуть ее к себе. В полудуге люка показалось плечо, потом последовало нечто шарообразное, черное и блестящее. Это нечто должно было быть головой и походило на слегка деформированный шар, величиной с баскетбольный мяч; фигура повернулась, пытаясь втиснуть и другое плечо, потому что Томми открыл люк всего на одну треть. В шлюзовое помещение вплыло на боку безупречное по пропорциям человеческое тело, вплыло и замерло спиной к экрану в метре с чем-то от пола.
Гибсон, как бы ужаснувшись, подался корпусом назад и в этом неудобном положении панически пытался закрыть люк. Его неистовое пыхтение раздавалось в обоих шлемофонах.
— Приказания? — спросил Антон.
Голос японца дрожал от напряжения, которое излучал маленький экран шлюзовой телекамеры.
— Стоят на своем. И пугают.
— Ничего, мы будем делать свое дело. Но если это цирк, скажи им, что сразу же по возвращении подам в отставку. Пускай не воображают, что меня можно тренировать на таких бездарных номерах.
Тело в шлюзовой камере с рыбьей легкостью устремилось к полу, и командир забыл спросить Акиру, передал ли он его слова. А кибернетик их не передал, онемев от восхищения перед чудом техники. Робот всего на несколько секунд задержался в новом положении, потом плавно подобрал колени к животу и элегантно перевернулся, как гимнаст, делающий заднее сальто, прыжок которого демонстрируется в замедленном темпе. Здесь замедление шло от невесомости, но вот невзирая на нее, ноги снова вытянулись, достали до пола и уверенно встали на всю ступню. Человек не мог бы сделать это с такой легкостью без опоры. Робот помахал застывшему у люка Гибсону рукой, и этот жест был похож на шутливо-ироническое приветствие.
— Скажи что-нибудь! — раздался в шлемах рев англичанина.
