Новые обитатели Слезы Инди начали умирать почти сразу же. Лишь немногие метеориты достигали поверхности, но те, что достигали, приносили страшные разрушения. Утроенная гравитация угнетала, час за часом, без перерыва. Любые действия вызывали головокружение. От каждого падения ломалась кость. Истощенные сердца отказывали и у стариков, и у молодых. Только погружение в воду могло укротить свирепую гравитацию и сделать ее терпимой.
Сначала они перебрались на отмели. Чтобы выжить, им требовалось много специального оборудования. Но это решение оказалось лишь временным, ведь человеческая кожа не приспособлена для постоянного вымачивания. И люди начали болеть.
Генетически модифицировать взрослых никто не умел, но они могли изменять оплодотворенные яйцеклетки. Люди попытались избавить своих детей от давящей гравитации и болезней, от которых кожа начинала гнить. Большинство попыток окончилось провалом.
Сначала вносились незначительные изменения. На корабле имелись ДНК сотен тысяч земных видов, которые предназначались для колонизации и терраформирования Глаза Инди. Их стали использовать для изменения потомков. Сделать кожу крепче и толще с помощью искусственных хромосом из ДНК моржа и кита. Создать подкожные отложения жира, чтобы они помогали сохранять тепло.
Тем не менее создание нового вида людей все равно оставалось сложной задачей. Многие новые гены оказывались несовместимыми друг с другом. На протяжении долгих лет происходили одни лишь самопроизвольные аборты. А потом люди нашли способ изменять все несовместимые гены. Младенцы начали выживать.
Но люди пересекли черту. Дети нового поколения все еще оставались млекопитающими, однако стали новым биологическим видом. Они, имеющие дополнительную пару хромосом и сотни измененных генов, уже не могли спариваться с Homo sapiens. Так родился Homo indis. Черта оказалась более чем биологической. Между двумя поколениями возник нерушимый культурный и эмоциональный барьер. В этом новом контексте семья и воспитание детей, практиковавшиеся видом Homo sapiens, стали бессмысленными. Замена генов означала, что эти новые дети принадлежат всем вместе и никому в отдельности. Нерушимая линия прямого наследования, соединявшая предков с потомками, начиная с происхождения жизни и заканчивая побережьями океанов Слезы Инди, оборвалась.
Из-за этого люди стали воспринимать детей по-другому. Они искусственно выращивались приплодами по пятьдесят особей, но выживали лишь немногие. Никто не мог испытывать эмоции к созданиям, которые никому не принадлежали и, скорее всего, не имели шансов выжить.
Еще одной преградой стали красота и сексуальность. Homo indis вызывали отвращение у своих многочисленных родителей и у самих себя. Общепринятые представления о красоте, применявшиеся к представителям своего вида, развивались постепенно, на протяжении тысяч поколений. Генные инженеры не имели ни малейшего представления о том, как все это работает, поэтому тоска по физической красоте стала для нового вида настоящей пыткой. Впрочем, с практической точки зрения это не имело значения. Homo indis все равно не могли размножаться самостоятельно, без помощи техники.
Никто не предвидел последствий, к которым приведут эти генетические изменения. Все решения, принятые предками, казались в высшей степени разумными, учитывая их отчаянное положение.
* * *
Винсент почувствовал электрическую сигнатуру Аманды, уникальный рисунок движущихся зарядов, еще до того как она открыла дверь. Из всех Homo indis только Винсент умел различать людей по одному лишь чувству электричества. Когда Аманда скользнула внутрь, Винсент испытал приступ отвращения, похожий на то, что он чувствовал за завтраком час назад. Еще в детстве она отставала в школе по всем предметам. Она не понимала почти ничего из того, что он говорил. Тем не менее она оказалась здесь по той же причине, что и Винсент: дожила до зрелости.
– Доброе утро, Винсент, – раздалось неровное электрическое эхо. Аманда разговаривала атонально. Она и не пыталась использовать те музыкальные переливы, которые Винсент применял для создания нюансов даже в самых малозначащих фразах. – Давно ты проснулся?
– Меньше часа назад.
– Странно здесь, на глубине, так далеко от дома.
Она не говорила ничего неправильного, но ее присутствие действовало на нервы.
– Ты чувствуешь то же самое, Винсент?
Отвращение нарастало. Аманда знала, что он ее не переваривает, но все равно нуждалась в его одобрении. Она, всего лишь оболочка, ждала, пока ее охарактеризуют, оценят, дадут ей роль. Винсент мечтал о том, чтобы она осталась одна на долгие месяцы, а лучше – на годы. Пусть это одиночество продлится столько, сколько нужно, чтобы Аманда наконец обрела личность. Он очень хотел, чтобы она стала кем-то, заслуживающим его уважения.
Винсент ничего не ответил, лишь поплыл прочь, к лаборатории. Аманда последовала за ним – он знал, что она так поступит.
* * *
Позднее процесс воспроизводства удалось улучшить. К тому времени как умер последний Homo sapiens, они уже поселились вдоль мрачных рек и на берегах океана. Инженерные навыки предков развивались. Каждое поколение изменяло своих детей, наперегонки со временем пытаясь распространиться по всей планете. Теперь это стало частью их культуры. Цена считалась нормальной, приемлемой.
Метеориты продолжали падать на Слезу Инди. Homo indis рассредоточились по разным континентам, чтобы снизить вероятность вымирания, но побережья все равно попадали под удар цунами, следовавших за падением метеоритов. Они почти стерли Homo indis с лица планеты. Люди снова бежали, превратив себя в настоящих водоплавающих, Homo indis pelagius, чтобы колонизировать верхние слои открытого моря. Но даже там они не обрели безопасность. Они смотрели в небо и ждали неотвратимого столкновения.
* * *
Примерно двенадцать часов спустя Ренальд и Аманда вплыли в лабораторию, чтобы узнать, как дела у Винсента. Утром он просканировал себя и их, затем взял у всех троих образцы ткани. Сейчас он плавал перед экранами, отображавшими какие-то данные. Когда они остановились у него за спиной, Винсент обернулся.
Ренальд немного превышал размерами Винсента и обладал бледной, пятнистой кожей, натянутой на жирную плоть. Обычно он подчинялся Винсенту, но не из-за недостатка способностей. Просто Ренальд никогда особенно не старался. Все знали, что Винсент – лучший, поэтому Ренальд оставлял все проблемы ему. Большая, невыразительная голова Ренальда, обрамленная медленно пульсирующими жабрами, повернулась к снимкам и внимательно изучила их черными, похожими по форме на лампочки глазами.
