Вчерашний день как-то стерся у меня из памяти. И Лабиринт казался ерундой, и страхи его — детскими, ненастоящими. Меч я взял, это хорошо. Лэн за мной в Лабиринт не лазал — еще лучше. А что в глубине души я взрослый и жестокий, так и что с того? В возрасте мы с моей сущностью когда-нибудь сравняемся… А жестоким я не был и не буду.
— Лэн, а в Лабиринте я тебя встретил, — похвастался я, умываясь. — То есть не тебя, это Меч меня обманывал.
Лэна мои слова не обрадовали. Он перестал плескать в лицо водой и смущенно спросил:
— Данька, ты что, меня боишься?
— Не тебя, а за тебя, дурак, — обиделся я. — В Лабиринте тебя… то есть ненастоящего тебя, похитили Летящие. Это у меня такой страх был, представляешь?
Лэн смутился еще больше.
— Так ты меня там спасал? А я еще злился вчера…
— Нет, это был не Настоящий страх, — признался я. — Настоящий — другой. Пошли завтракать?
— Пошли, — скучным голосом сказал Лэн.
Мы спустились по лестнице. Ножны хлопали меня по ногам — одни тяжелые, с мечом Туака, другие совсем-совсем легкие — это были ножны Настоящего меча.
Народу в «Заведении» стало еще больше, Магда носилась между столиками не одна, а с незнакомой девицей, их постоянно окликали, требуя вина. И неудивительно.
Котенок висел над блюдцем со сливками и неторопливо лакал.
— Ты зачем это делаешь? — прошипел я, садясь за столик.
— Настало время, — невозмутимо заявил Котенок, с видимым сожалением отрываясь от опустевшего блюдца. — Теперь уже можно… Лэн, а ты чего такой кислый?
Лэн что-то буркнул и принялся ковырять в тарелке — жареная рыба вперемешку с картошкой.
— Они тут решили, что мы тоже коты, — предположил я. — Точно, Лэн? Все время рыбой кормят.
Ответить Лэн не успел — к нам подошла какая-то женщина. Я поднял на нее глаза — и узнал. Гарет, жена торговца! Я зашарил взглядом по столикам, но Габора не увидел. А вот их рыжая дочка сидела метрах в пяти и нахально улыбалась мне!
— Привет, Крылатые, — добродушно сказала Гарет. — Я присяду?
— Конечно, — Лэн торопливо отодвинул один стул. Тоже мне, джентльмен…
Гарет обвела нас изучающим взглядом и снизошла до объяснений:
— Как услышала про двух Крылатых с котенком, так сразу поняла — это о вас. Герои дня. С нами-то котенок больше отмалчивался.
— Говорить было не о чем, — хмуро сообщил Котенок, забираясь ко мне на руки. Я погладил его. И чего он так завелся?
— Реата давала вам наш адрес, — тем временем продолжила Гарет, не обращая на Солнечного котенка особого внимания. — Зашли бы в гости…
— Дела, — сообщил я, а сам наклонился к Котенку и тихо спросил: — Ты чего?
— Не люблю таких, — шепотом ответил Котенок. — Таких вот… ничем их не проймешь. Вс видели, вс знают…
Я едва не расхохотался. Солнечный котенок злился из-за того, что ему впервые встретился нелюбопытный человек! Гарет не удивлялась, не восхищалась, не пугалась Котенка. И тот бесился от злости.
Хвастунишка…
— У меня к вам предложение, — сказала тем временем Гарет, поглядывая то на меня, то на Лэна. — Деловое.
— Угу, — вяло ответил я, пересиливая смех. Котенок делал вид, что дремлет. Посетители изнывали от любопытства.
— Мы с дочерью собрались на морскую прогулку. Присоединитесь?
— Зачем?
Гарет помолчала секунду. Потом усмехнулась:
— Во-первых, мы заплатим. А во-вторых… можно будет позагорать.
Суденышко, куда мы погрузились оказалось совсем маленьким, как яхта. Никакой команды на нем не было, но Гарет и Реату это не смущало. Они принялись поднимать парус, натягивать одни веревки и ослаблять другие — словом, заниматься той морской ерундой, которую сухопутному человеку не понять. Нас с Лэном бесцеремонно использовали в качестве мускульной силы, явно не задаваясь вопросом об аморальности детского труда. Впрочем, когда на нас — Крылья, то мы сильнее большинства взрослых. Крыло пьет силы, но умеет и отдавать их обратно.
Минут через пять парус раскрылся и яхта заскользила во тьме. Я привычно опустил на глаза прозрачный щиток очков осмотрелся. Вдали белел парус — один из кораблей торговцев шел в гавань. Город у берега колол глаза огнями фонарей. Я стал смотреть вперед. Тьма, тьма до самого горизонта… Интересно, где Гарет собралась загорать? Она уверяла, что путешествие займет меньше одного дня, и мы сможем, при желании, вернуться к вечеру…
Подбежал Солнечный котенок, и я заметил, что коготки он выпустил и прочно цепляется за деревянную палубу. Боится? Поймав мой взгляд, Котенок взмыл в воздух и сказал:
— Не люблю воду. Чужая стихия… Ты не в курсе, куда мы плывем?
— Я думал, ты знаешь, — признался я. Котенок поморщился.
— Как ты уже неоднократно слышал, я еще маленький…
В сопровождении плывущего по воздуху Котенка я прошел на нос яхты. Вода плескала о борт в полуметре под ногами, в лицо бил ветер. Странно как-то, мы же плывем на паруснике… Я глянул на Гарет. Она стояла у мачты, ни за что не держась, и смотрела на дочку, точно так же застывшую напротив нее. Не колеблясь, я поднял щиток и посмотрел сквозь темноту Настоящим взглядом.
— Тоже видишь? — полюбопытствовал Котенок.
— Вижу.
Между Гарет и Реатой кружились в воздухе тускло светящиеся зеленоватые нити. С пальцев стекали, капая на палубу, серые огоньки.
— Я предполагаю, что они служат Сумраку, — очень спокойно, даже облегченно сказал Котенок.
— Это плохо? — тихо спросил я.
— Нет, что ты. Это не плохо и не хорошо. У них свой путь, у нас свой. Пока они не пересекаются.
— Иди к Лэну, — велел я. — На всякий случай.
Котенок кивнул и полетел на корму. Лэн, похоже, наблюдал за удаляющимся городом… А я подошел к женщинам, стал чуть в стороне, чтобы не попасть под зеленую «паутину», и спросил:
— Я не помешаю?
— Уже нет, — отводя взгляд от дочери, произнесла Гарет. — Ты все видишь?
— Ага, — на всякий случай согласился я.
— Тогда скажи своему другу, пусть закроет глаза и уберет светоумножитель. — Гарет глянула на меня и добавила: — Да и ты зажмурься. Мы выплываем из этого мира.
Я невольно посмотрел вперед по курсу яхты. И увидел, что там колеблется, медленно растягиваясь, едва заметная радужная пленка. Словно мы протыкали изнутри огромный мыльный пузырь…
— Лэн, подними щиток! — заорал я. — Подними щиток и закрой глаза!
А в следующий миг радужная пленка под напором яхты лопнула. И во тьму ворвался свет.
Это было словно в темной комнате повернули выключатель. Рассвет не приходит так быстро, и тучи не могут разлететься со скоростью реактивного самолета. А здесь все произошло сразу. Тьма сменилась светом, темная непроглядная вода — светящейся лазурью, скорость — неподвижностью, серые очертания яхты — буйством красок. Больше всего меня поразили краски. От света я еще не успел отвыкнуть, а вот что такое настоящий яркий цвет, оказывается, забыл.
