- Беспокоит слегка, - ответил инспектор. - Помогите встать на ноги.
Язык заплетался, ноги тоже. Без посторонней помощи - никак, разве что кое-как, ползком или на четвереньках.
- Обхватите рукой шею, - командовал Дмитрий Станиславович. - Андрей, вы с другой стороны. Инна, возьмите термосы. Нет, дверь пока не закрывайте, сначала включим здесь свет.
'Дверь пока не закрывайте! - повторил про себя Володя. - Вот почему стало светло, а потом стемнело! Тот, кто нашёл меня первым, открыл дверь, а потом зачем-то снова закрыл. Кто это был и зачем он закрыл дверь? Надо выяснить. Катя вот, когда нашла меня, сразу дверь нараспашку, поэтому я увидел её лицо и понял, что огорчена. И всё-таки прогнал и сказал, чтоб молчала. Обидел, хоть и для её же пользы.
- Тошнит? - поинтересовался Синявский. - Лежать вам нужно, всё-таки сотрясение. Но надо поесть. К сожалению, кофе вам не показан, надо попросить Катерину, чтобы принесла бульон. Говорила, остались бульонные кубики. Это ничего, что ногу подволакиваете, пройдёт.
При мысли о еде тошнота усилилась, но инспектор переборол слабость. Проговорил, стараясь, чтобы не заплетался язык:
- Чёрт с ней, с ногой. И Катю звать не нужно. Вообще никого не зовите. Желательно, чтоб никто не покидал бункер. Кто-то отобрал у меня пистолет. Куда вы меня тащите? В медпункт? К чёрту медпункт, всё равно разлёживаться нет времени.
- С лёгкой руки Инночки здесь теперь столовая, - пропыхтел Дмитрий Станиславович, пытаясь протиснуться в дверь боком, не отпуская больного. - А лежать вам нужно, сейчас мы с Андреем принесём сюда топчан.
- Оставьте, я сам войду. Лучше я сяду.
- Но... А впрочем, как знаете. Действительно, времени нет. Я как раз собирался сказать вам, Андрей, что пора - кхе-хм! - поднимать Яна. Аппаратный сон всё-таки не совсем анабиоз, понимаете ли, с точки зрения физиологии...
Инспектор, нарочно выбравший место во главе стола, чтобы всех видеть, наблюдал, как рассаживаются подозреваемые и следил за реакцией.
Берсеньева отнеслась к предложению Синявского с полным равнодушием, Сухарев занервничал: когда придвигал тарелку, дёрнул рукой. Инна поглядывала то на него, то на Светлану Васильевну настороженно, постукивая по столу ножом.
- Господи, как же я ненавижу макароны! - внезапно перебил себя самого старый психофизик, глядя на тарелку так, будто там копошились черви.
- Не капризничайте Митя, это Италия, - сказала Света. - Катя говорила, что больше ничего нет. Кофе и бульонные кубики.
- Тюремная пайка! Кое-кому нужно привыкать, - выпалила Инна, одарив Берсеньеву гневным взглядом. Её выпад был оставлен без внимания. Все, кроме инспектора, принялись за еду, Синявский бубнил с набитым ртом:
- Так вот, я категорически требую разбудить Горина. Света, я думаю, возражать не будет. Затягивать с этим опасно. Да и зачем? Я слышал, есть уже расшифровка воспоминаний. Что скажете, Света?
Светлана Васильевна ответила кратко:
- Не возражаю, - и уткнулась в тарелку.
Сухарев что-то буркнул под нос, потом обратился к Берсеньевой:
- Света, нам надо пообщаться с глазу на глаз. Вы ознакомите меня с результатами расшифровки, пока остальные будут возиться с Яном?
Володя внимательно следил за разговором. И, не замечая того, занялся макаронами: сначала просто ковырял вилкой, потом стал есть. Как ни странно, общение за столом не вышло за рамки приличий, даже мисс Гладких умерила пыл. Доктор вяло удивился, что Берсеньева не хочет присутствовать при пробуждении мужа, но возражать не стал. Света пробормотала какие-то малоубедительные объяснения. Сухарев повеселел, когда ему была обещана конфиденциальная беседа с лингвисткой, Инна выразила по этому же поводу неудовольствие, но очень сдержано.
'Ну-ка попробую я их расшевелить', - решил Володя, когда макароны в его тарелке закончились. Он откинулся на спинку стула и проговорил в пространство:
- Кажется, вы не расслышали, что я сказал вам по дороге сюда. Повторяю: кто-то из вас напал на меня, затем, пользуясь моим бессознательным состоянием, завладел оружием. Само по себе нападение на инспектора Совета штука достаточно серьёзная, а тут ещё и пистолет. У кого-то будут крупные неприятности.
'Эта капля расплескала пруд. Я молодец', - похвалил себя Володя.
Ему не дали договорить: провокационное заявление вызвало взрыв эмоций. Инспектору осталось выуживать информацию из потока негодования, взаимных упрёков и предположений.
Особенно интересной показалась версия, предложенная заместителем директора: тот обвинил инспектора Совета, в том, что он (инспектор) никакой не инспектор, а диверсант, имеющий целью завладеть результатами работы Горина. Он (лже-инспектор), по заключению Сухарева, незаконно проник в институт, уложил Яна, но информацию не получил, поскольку некто весьма предусмотрительно стёр массивы. Тогда он (всё тот же лже-инспектор), выключил свет в коридоре, инсценировал нападение на себя самого, похитив у доктора разряженный парализатор. 'И теперь этот человек допрашивает и шантажирует нас всех!' - возмущался Андрей Николаевич.
Спорить с ним и указывать на очевидные несоответствия Володя не стал, ясно было, что версия Сухарева бесполезна, если не считать вызванных ею замечаний. Берсеньева сказала вполголоса: 'Андрей, перчатки лежали рядом с парализатором. Не мог ведь он сначала свалить себя самого, а потом снять?' - и Синявский проворчал: 'Откуда ему было знать, что парализатор разряжен?'
В общем, картина происшествия пополнилась новыми фактами, но не всё было ясно. 'Кажется, я знаю, кто это сделал, но доказать пока не могу. Надо прижать душку доктора. Но сначала мы вместе с ним разбудим Горина', - решил инспектор. Пока он прикидывал, как подступиться к Синявскому, отвлёкся, поэтому не заметил, как опустело одно из мест за столом. Сказать ничего не успел - когда опомнился, за Берсеньевой закрылась дверь.
- Куда она? - подозрительно щурясь, спросила у начальника Инна, - И о чём вы шептались?
- Сказала, будет ждать меня у нас в лаборатории. Ты слышала, мне нужно просмотреть результаты расшифровки.
- Почему в лаборатории? Почему не в предбаннике?
- В предбаннике терминалы, - пояснил, косясь на инспектора, Сухарев. - Куда прикажешь там воткнуть Толстого Тома? И потом, я хочу сразу построить модель и сделать контрольный обратный перенос.
- Кто такой Толстый Том? - шёпотом спросил инспектор у размякшего после еды Дмитрия Станиславовича.
- Мэмбокс, - мурлыкнул тот. - Массив памяти. Не такой он и толстый - карманный. Я называю его 'карманник Том'. Но он достаточно толстый, чтобы поместилась расшифровка. Света говорила, что принесла.
- Вот увидишь, она всё врёт, - убеждала начальника мисс Гладких. Но Сухарев вместо ответа встал и направился к выходу.
