У выхода нас поджидали Нибилар и Фюриэль.
— Ну вот, — себе под нос пробурчала Райли. — Сейчас будут мне лекцию читать.
— Надеюсь, что хотя бы они тебя остановят, — ответил я.
Мы остановились напротив них.
— Ты всерьёз решила покинуть Апологетику, апологет Райли? — спросил Нибилар.
— Да, апологет Нибилар, — ответила та.
— Наши порядки тебе известны, не так ли?
— Да, апологет Нибилар. Я знаю, что покинув Апологетику, вернуться обратно уже не смогу. Но я готова пойти на эту жертву. Пока миссия Писателя не завершится, мне не будет покоя. Я должна быть с ним. Можете стирать моё имя со Стены Памяти…
— Твоё имя останется на Стене Памяти, — ответил Нибилар. — Как и имя Писателя. Кроме того, я хочу, чтобы ты знала, апологет Райли, что врата Апологетики будут открыты для тебя до самого Исхода. Помоги Писателю и возвращайся.
Ответ оказался неожиданным не только для нас, но и для Фюриэль. Она так возмутилась, что чуть не нарушила субординацию.
— Что ты говоришь, Нибилар?! Она же отступница!
— Поумерь свой пыл, апологет Фюриэль, — спокойно, но твёрдо осадил её глава. — Доселе ещё никто не заслуживал чести подобного исключения так, как это заслужила апологет Райли. Мы в долгу перед ней и в долгу перед Писателем. Будем считать это временной командировкой.
— Я несказанно благодарна Вам, апологет Нибилар, — ответила Райли. — Когда придёт время, я обязательно вернусь в Апологетику, если тому не будет преград.
— Буду рад вновь увидеть тебя в здравии, — принял её благодарность верховный апологет, и обратился ко мне. — Да, кстати, Писатель. Фюриэль хотела тебе кое-что сказать. Я оставлю вас. С наилучшими пожеланиями, дорогой друг. Пусть удача сопутствует тебе на этом нелёгком пути.
— Огромное спасибо, апологет Нибилар, — распрощавшись с ним, я переключился на Фюриэль. — Я весь внимание, апологет Фюриэль.
— Апологет Нибилар прав. Ты сделал для нас очень много, Писатель, — начала та. — Именно поэтому, я считаю своим долгом предупредить тебя об опасности.
— В чём же она заключается?
— После того, как ты победил Латуриэля, нас осаждают толпы беженцев, бывших суларитов. Мы принимаем их, по возможности. Но перед этим подвергаем тщательной проверке. Меня назначили руководить этим процессом. Я отвечаю за отбор субъектов, пригодных для перевоспитания и принимаю участие в допросах. В связи с этим, до меня дошла тревожная информация. Дело в том, что не все сулариты, лишившись лидера, поспешили вернуться под сень Апологетики. Осталась небольшая группа радикалов, до сих пор преданных 'учению суллара'. Их возглавляет мой бывший коллега — Доро. Последователь Латуриэля. Хоть банда Доро и немногочисленна, она, тем не менее, очень опасна. Беженцы говорят, что несмирившиеся сулариты уже два раза посещали их, желая переманить ещё кого-нибудь на свою сторону. Но по авторитетности Доро не дотягивает до Латуриэля. Поэтому, пока что, к его шайке особо никто не прибился. Тем не менее, они продолжают представлять угрозу. Конечно, есть надежда, что прошлой ночью их уничтожили джамбли, или окрестные монстры. Но это далеко не факт. Помни об этом, Писатель, и держи ухо востро.
— Благодарю за столь важное предупреждение, апологет Фюриэль, — ответил я.
ЧАСТЬ-26. ВОЗНЕСЕНИЕ САЛЬВИФИКАРИЯ
Мы покинули Апологетику часов в семь-восемь утра. Точного времени я не знал, так как ориентировался по Солнцу и собственным ощущениям.
Было прохладно. Даже холодно. Воздух слетал с губ лёгкими облачками. Из-за неожиданности, связанной с поступком Райли, настроение у меня поднялось. Боль, подаренная Тинкой, утихла, и теперь проявлялась лишь в коротких резях, простреливающих моё нутро время от времени.
Выйдя за ворота, мы оказались в окружении толпы жалких и измученных суларитов. Словно нищие они заполонили все подступы к Апологетике, и их серая, шевелящаяся орда тянулась дальше, вдоль дороги. Эти несчастные молча сидели, лежали, слонялись из стороны в сторону. Когда же мы вышли, то на нас устремились десятки мутных взглядов. Некоторые из присутствующих потянулись к нам, но никто не пытался нас остановить. Было жутковато. Если учесть, что за несколько дней до этого, они за нами охотились. Причём, возможно, кто-то из тех охотников сейчас находился среди этого сброда. Вроде бы они теперь безопасны, но кто знает, что там у них на уме? Райли держала руку на ножнах, зыркая своим единственным глазом то в одну сторону, то в другую. Стараясь расходиться со встречными бродягами, я тоже был готов в любое мгновение применить оружие.
Мне даже этого хотелось. Не знаю, почему. Я надеялся, что кто-то из этой швали даст мне повод. Хотя бы малейший. И я разрублю его тыкву напополам! Вот было бы здорово! Но никто из этих собак не решался бросить мне вызов…
О чём я думаю? Откуда эта агрессия? Нет, на самом деле я не хотел никого убивать. Я нервничал, побаивался эту толпу. Чувствовал себя очень неуверенно, и желал поскорее убраться с этой улицы нищих. А мысли об убийстве. Не знаю, с чего они появились. Я, конечно, не намерен давать себя в обиду, но я — не убийца. Почему мне вдруг так захотелось крови? К чёрту эти мысли. Бессмысленная злоба приводит к беде. Это всё нервы. Вид обездоленных изгнанников всколыхнул мои недавние воспоминания о 'радушном приёме', который они нам оказали. Вот я и психую. Скорей бы уйти с этой улицы.
Самым необычным и тревожным было то, что никто из суларитов ничего нам не говорил. Они сверлили нас взорами, но не обращались к нам ни коим образом. Это было неприятнее всего, поскольку мы не знали, чего от них следует ожидать. Благо, наконец-то, к величайшему моему облегчению, их облезлая толпа закончилась. Последние убогие фигуры некогда фанатичных приверженцев Латуриэля, остались позади. Можно было вздохнуть спокойно. Но лишь на короткий промежуток времени. Мы вовсе не забыли предупреждение прозорливой Фюриэль.
— Всё, что ли? — в конце концов решился заговорить я. — Сулариты закончились? Ну и орава. Работы у Фюриэли ещё выше крыши. Как думаешь, эти отбросы способны перевоспитаться? Можно ли им доверять?
Райли, тоже немного расслабившись, отвела руку от ножен. — Наверное. Большинство этих дурней просто шло за лидером. Теперь, когда его не стало, они потянулись к новому лидеру — единственной, самой авторитетной силе, оставшейся в городе. Подчиняясь этой силе, они будут преданы Апологетике так же крепко, как были преданы Латуриэлю. Ну а если среди них осталось 'гнилое семя', то Конклав расколет злоумышленников без особого труда. Меня больше волнуют латуриэльские недобитки. Вот эти — действительно могут оказаться неприятным сюрпризом.
