– И кто же?
– Мы не такие, как все. Мы не похожи на других ребят. Ни на кого не похожи.
– Каждый молодой человек считает себя ни на кого не похожим.
– Но мы действительно другие.
– В каком смысле?
Он сделал глубокий вдох:
– Мы не люди.
Последовала долгая пауза. Стоявший в углу Фрост закатил глаза.
– Забавно, – сказала Джейн. – А по мне, так вы вполне себе человек.
– Это только на первый взгляд. Но если вы исследуете мои клетки, если посмотрите на них под микроскопом, то увидите: я другой. Я с самого детства знал, что я не такой, как все. Мне не нужна еда, как вам. Я могу прекрасно жить, питаясь одним воздухом и…
– Постойте, я сама догадаюсь, – предложила Джейн. – И кровью?
– Вы смеетесь надо мной, – прищурился парень.
«О, ты так думаешь?»
– Ты хочешь сказать, что ты – вампир? – спросил Фрост, с трудом сохраняя серьезное выражение лица.
Лукас посмотрел на него:
– Если вам так угодно нас называть. Мы – подвид людей ночных и гематофагных. То есть мы питаемся кровью.
– Да, я понял. Так чьей кровью вы питаетесь?
– Мы не убиваем людей, если вы об этом. Мы пацифистская разновидность нашего подвида. Иногда волонтеры дарят несколько колб, чтобы нас накормить.
– Волонтеры?
– Друзья. Одноклассники. Или кто-нибудь, кто готов украсть мешочек-другой донорской крови. Но главным образом мы поглощаем кровь животных. Ее можно купить в любом хорошем мясном магазине. – Он распрямился, надул тощую грудь. – Она придает нам сверхчеловеческие силы.
Джейн посмотрела на анемично-бледное лицо, глаза, глубоко утонувшие в глазницах, и подумала: «Сверхчеловеческую глупость она тебе придает».
– Значит, Кимберли Рейнер тоже была вампиром?
– Да. Несколько недель назад она убежала из дома. Я пригласил ее ночевать со мной в церкви.
– Вы вместе спали в том гробу?
– Нет, у нас были абсолютно платонические отношения. Я нашел для нее старую упаковочную коробку, и она в ней спала. Туда свет не проникает.
– А я думала, вампиры бессмертны. Что же с ней случилось?
– Не знаю. Я проснулся от ее крика. Она каталась по полу, говорила, у нее болит живот. Хотя еще был день, я пошел купить ей пепто-бисмол[23]. Когда приблизительно час спустя я вернулся, у церкви стояла полицейская машина. – Он уронил голову. – Я не знал, что она мертва.
– Может, расскажешь, как было на самом деле? – предложила Джейн.
– Я правду рассказал.
Подавшись к юноше, Джейн принялась сверлить его взглядом:
– А вот как, я думаю, все случилось. Тебе хотелось секса. А может быть, хотелось попробовать ее крови. А может, она тебя чем-то разозлила. И ты напал на нее. А она закричала.
– Нет, все было не так…
– Она все кричала, ты ухватил ее за горло, чтобы она замолкла. Но она все кричала, и ты давил сильнее. Еще сильнее. И вдруг она перестала кричать. – Джейн выдержала паузу, а потом добавила: – Ведь это несчастный случай? Разве не так все произошло?
– Вы никогда не заставите меня признаться в том, чего не было.
Раздался стук в дверь, и в комнату засунул голову детектив Даррен Кроу:
– Риццоли, приехал отец девицы. Я его посажу подождать в…
В комнату, оттолкнув детектива Кроу, ворвался человек. Он остановился, уставившись на Лукаса Генри:
– Ты, урод!.. – и бросился на парня.
– Если бы кто-то убил вашего ребенка, – сказал Тони Рейнер, – вам бы тоже хотелось разорвать его на части.
Отец Кимберли Рейнер был человеком мощного сложения, и трем детективам лишь с трудом удалось оторвать его от парня, который теперь забился в угол.
– Мистер Рейнер, мы еще не установили его вину, – заметила Джейн.
– Да вы посмотрите на него! – рявкнул Рейнер, сверля Лукаса взглядом. – Какие могут быть сомнения? Он ее и убил.
– Можешь увести отсюда Лукаса? – попросила Джейн Фроста. – Пусть ждет в другой комнате.
– Нужно было тебя отметелить несколько месяцев назад, – процедил Рейнер. – Когда ты ее обхаживал. Может, сейчас была бы жива.
– Она из-за вас убежала, не могла больше с вами жить, – отбрил его Лукас.
– Если бы я приметил тебя прежде, псих…
– Я был ее единственным другом!
– Урод!
– Она вас ненавидела! – прокричал Лукас, которого Фрост тащил к двери. – И мама ее вас ненавидела!
Джейн хватило одного взгляда на лицо Рейнера, чтобы подумать: сейчас начнется. Она встала между Рейнером и парнем, защищая последнего. В следующий миг Джейн почувствовала, как рвется на ней блузка, услышала крик ужаса, сорвавшийся с губ Лукаса, когда Фрост вышвырнул его из комнаты. Джейн и Кроу оттеснили Рейнера к столу, зафиксировали на месте и держали, пока Джейн не защелкнула на нем наручники.
– Вот и повеселились, – сказал Кроу, толчком усаживая Рейнера на стул. – Нехорошо, приятель. И посмотри, что ты сделал с рубашкой детектива Риццоли.
Джейн глянула на свою разодранную блузку – в разрыве виднелся бюстгальтер. В холодной ярости она схватила со спинки стула свой блейзер. Застегивая пуговицы, детектив увидела, что Кроу усмехнулся, демонстративно отвернувшись.
– У вас будут неприятности, – сказала она Рейнеру сквозь сжатые зубы.
– Я потерял дочь, а вы на меня же наручники? В тюрьме должен сидеть этот урод, вот кто!
– Его вина не доказана.
– Да бога ради, он же верит, будто он – вампир.
– Это еще не значит, что он ее убил.
Рейнер глубоко вздохнул:
– Слушайте, я прошу прощения за вашу блузку. Можете вы снять с меня наручники?
Джейн и Кроу переглянулись. Она подумала, какая же головная боль – заводить на него дело. Представила свое выступление в суде: «Да, ваша честь, я знаю, что он потерял дочь и был эмоционально взвинчен. Но блузка обошлась мне в сто долларов».
Вздохнув, она расстегнула наручники.
– А он? – спросил Рейнер, потирая запястья. – Вы его арестовали?
– Этот вопрос решается.
Он посмотрел на нее:
– Ну посмотрим, посмотрим.
– Похоже на классический случай folie à deux[24], – сказала Маура. – Таков мой диагноз.
Конечно, куда же Маура без диагноза, подумала Джейн. Стоит Мауре с кем-нибудь познакомиться, как она тут же ставит диагноз – так ученый мысленно препарирует лабораторную крысу. Джейн отложила порванную блузку, надела и застегнула новую и тут увидела, что Маура разглядывает погубленную вещь, явно анализируя прочность нитей и силу, необходимую, чтобы их порвать.
– Жаль, – сказала Маура. – Кажется, натуральный дикий шелк.
– И купила я ее на распродаже.
– Тем печальнее. – Маура повернулась к кухонному гарнитуру Джейн. – Я привезла еду из китайского ресторана. Разложить по тарелкам?
– А из картонок поесть нельзя?
– Джейн, побойся Бога. – Маура открыла шкаф и вытащила тарелки.
– Так расскажи мне про твой парный психоз.
– Это галлюцинация, разделяемая двумя людьми, – пояснила Маура. – В данном случае их галлюцинация состояла в том, что они вампиры. И кажется, они довели свой обоюдный бред до крайности. Они избегали дневного света. Спали в гробу.
– Куда парень, вероятно, и вернется, поскольку у нас недостаточно улик для его задержания. – Джейн покачала головой. – Лукас клянется, что они питались одним воздухом и кровью. Такое возможно?
Маура извлекала из контейнеров полные ложки курицы кунбао[25] и гороховые побеги, зажаренные в раскаленном масле, размышляя над вопросом Джейн.
– В крови много железа, но нет важных витаминов. А поскольку калорийность крови составляет семьсот единиц на литр, человеку нужно выпивать три литра крови в день. – Маура поставила тарелку с едой перед Джейн. – Bon appétit[26].
– Такие подробности вовсе не обязательны.
– Но это объясняет худобу Кимберли Рейнер. Я видела умерших от анорексии, так у них жира было больше. Если она питалась одной кровью, то никак не могла отбиться от душителя.
– Черт побери, да она от простудного вируса не могла бы отбиться.
Умело работая палочками, Маура изящно подцепила кусочек курицы.
– С научной точки зрения обычную простуду вызывает не какой-то определенный тип вируса. Тут целое созвездие симптомов, которые…
Она вдруг замолчала, нахмурилась.
– Что такое?
– Джейн, ты затронула очень важную тему.
– Да?
– Когда заговорила о недостаточной сопротивляемости болезням.
– А при чем тут сопротивляемость? Ее ведь задушили.
– На первый взгляд вроде бы задушили. – Маура отложила палочки. – Но вскрытие может выявить что-нибудь совершенно другое.
Через смотровое окно Джейн и Фрост видели мертвую девушку на столе в соседнем помещении. Обнаженное тело казалось даже еще истощеннее, чем помнилось Джейн: выступающие тазовые кости, под кожей видны все ребра. Но над шеей в карикатурном контрасте с тощим телом – раздувшееся лицо, веки, опухшие настолько, что закрывают глаза.
