воспользоваться вашим набором, — сказала она колонистам, которые стояли вокруг, глядя, как она одевается. — Извини, Барни, — сказала она, опустив голову. — Это было некрасиво — оставить тебя одного, так, как это сделала я.
Он проводил ее до ее барака; они шли по песчаной равнине сквозь черноту ночи, не говоря ни слова и внимательно осматриваясь по сторонам, опасаясь местного хищника, о котором им рассказали, — похожего на шакала марсианского зверя, обладающего телепатическими способностями. Однако они ничего не заметили.
— Ну и как? — наконец спросил он.
— Ты имеешь в виду — каково ощущать себя бесстыжей кукольной блондинкой со всеми ее проклятыми тряпками, парнем, автомобилем и… — Она вздрогнула. — Ужасно. Нет, не то. Просто… бессмысленно. Ничего я там не нашла. Как будто я снова стала подростком.
— Да-а, — пробормотал он. Вот тебе и Подружка Пэт.
— Барни, — тихо сказала она, — я должна найти что-нибудь другое, и быстро. Ты мог бы мне помочь? Ты мне кажешься умным, зрелым и опытным. Перемещение мне не поможет… Чуинг-зет будет не лучше, во мне что-то сопротивляется, я не буду его принимать… понимаешь? Да, ты понимаешь, я знаю. Черт возьми, ты ведь даже и в рот этого бы не взял, значит, ты должен меня понять. — Она крепко стиснула его руку и прижалась к нему в темноте. — Я еще кое-что знаю, Барни. Они тоже сыты этим по горло, единственное, чем они занимались, когда они… мы были куклами, — постоянно ссорились. Даже на мгновение это не доставляло им никакого удовольствия.
— О господи, — сказал он.
Светя вокруг фонарем, Энн сказала:
— Это ужасно, я бы предпочла, чтобы было иначе. Мне было больше жаль их, чем… — Она оборвала фразу и некоторое время шла молча, потом вдруг сказала: — Я изменилась, Барни. Я это чувствую. Я хочу здесь присесть — где бы мы ни были. Ты и я, одни в темноте. А потом — ты знаешь, что потом… Мне не нужно объяснять, правда?
— Нет, — признался он. — Однако дело в том, что потом ты об этом пожалеешь. И я тоже, из-за тебя.
— Может быть, я буду молиться, — сказала Энн. — Это тоже нелегко, надо знать как. Ты молишься не за себя, но за других, мы называем это заступничеством. А тот, кому ты молишься, — это не Бог, который на небесах, где-то там, наверху… это Святой Дух, это нечто совсем другое, это ангел-заступник. Ты читал когда-нибудь святого Павла?
— Что?
— Новый Завет. Например, его Послания к коринфянам или римлянам… ну, ты знаешь. Павел говорит, что наш враг — смерть, это наш последний враг, поэтому, я думаю, и самый главный. Как говорит Павел, все мы отравлены, не только наши души, но и наши тела; они должны умереть, чтобы мы могли вновь возродиться в новых телах — нематериальных, неуничтожимых. Понимаешь? Ты знаешь, когда я была недавно Подружкой Пэт… у меня было странное ощущение, что… глупо об этом говорить или в это верить, но…
— Но, — закончил за нее Барни, — тебе показалось, что ты уже предчувствовала, что так будет; ты уже знала, какое это может быть ощущение, — ты сама мне об этом говорила на корабле.
«Многие, — подумал он, — тоже это прекрасно понимали».
— Да, — согласилась Энн, — но я не отдавала себе отчета в том, что… — Она повернулась к нему, в темноте он едва мог различить ее лицо. — Перемещение — это лишь намек, который мы можем получить по эту сторону смерти. Значит, это лишь искушение. Если бы не эта ужасная кукла, эта Подружка Пэт…
— Чуинг-зет, — напомнил Барни.
— Именно об этом я и думаю. Если бы это было так, как говорит святой Павел — что смертный приобретает таким образом бессмертную сущность… Я не смогла бы удержаться, Барни, я должна была бы жевать чуинг-зет. Я не могу ждать до конца жизни… это может означать пятьдесят лет на Марсе, полвека! — Она задрожала. — Зачем мне ждать, если я могу получить это сейчас?
— Последний человек, с которым я разговаривал на Земле, — сказал Барни, — и который принимал чуинг-зет, сказал, что это было самое страшное, что ему пришлось пережить.
Это ее удивило.
— То есть как?
— Он оказался во власти кого-то или чего-то, что он счел воплощением зла, и это его потрясло. Ему повезло, что он сумел выбраться оттуда, — и он знал это.
— Барни, — сказала она, — почему ты оказался на Марсе? Не говори только, что тебя призвали; вполне можно было пойти к психиатру и…
— Я на Марсе, — сказал он, — потому что я совершил ошибку.
«По твоей терминологии, — подумал он, — это называлось бы грехом. По моей тоже», — решил он.
— Кто-то пострадал из-за тебя? — спросила Энн.
Он пожал плечами.
— И теперь ты здесь на всю жизнь, — сказала она. — Барни, ты не мог бы достать мне чуинг-зет?
— Нет проблем, — ответил он. Он был уверен, что вскоре встретит кого-нибудь из торговцев Элдрича. Положив руку ей на плечо, он сказал: — Ты столь же легко можешь получить его и сама.
Она прижалась к нему, а он обнял ее, она не сопротивлялась, даже с облегчением вздохнула.
— Барни, я хочу тебе кое-что показать. Листовку, которую дал мне один человек в моем бараке; он сказал, что недавно им сбросили их целую пачку. Те самые, из фирмы «Чуинг-зет».
Она полезла в недра своего комбинезона, некоторое время искала, и наконец он увидел в свете фонаря сложенную бумажку.
— Прочитай. Ты поймешь, почему я столько говорю о чуинг-зет… и почему для меня это такая проблема.
Поднеся бумагу к свету, он прочитал первую строчку. Крупные черные буквы сообщали:
БОГ ОБЕЩАЕТ ВЕЧНУЮ ЖИЗНЬ.
МЫ МОЖЕМ ЕЕ ПРЕДОСТАВИТЬ
— Видишь? — сказала Энн.
— Вижу. — Он даже не стал утруждать себя чтением остального, снова сложил бумажку и отдал ей. У него было тяжело на сердце. — Неплохой лозунг.
— Это правда.
— Это, конечно, не назовешь большой ложью, — сказал Барни, — но это лишь заменитель большой правды.
Он думал — что хуже? Трудно сказать. Лучше всего, если бы Палмер Элдрич упал замертво по причине богохульства, крикливо заявленного в листовке, но на это явно было трудно рассчитывать.
«Зло, воплощенное в каком-то пришельце из системы Проксимы, который предлагает то, о чем мы молились две тысячи лет, — думал он. — А, собственно, почему мы ощущаем, что это зло? Трудно сказать, но это так. Поскольку это может означать пожизненную связь с
