– Как же, как же, этот Питфей подсунул свою дочку пьяному афинскому Эгею, – сказал возничий, – а он сделал ей мальчика. Потом Питфей много лет бегал вокруг и кричал, что сынка ей сделал сам господин Посейдон.
– Никос, госпоже богине может быть неприятно, когда без уважения говорят о ее родственнике.
– Ничего, ничего, – ободрила сатира Кора. – Я с ним совершенно незнакома. Ведь я же только тезка вашей Коры!
Кора могла бы поклясться, что страх перед ней смешивался во взорах ее попутчиков с недоумением, подозрением, не спятила ли она. Поверить в такое совпадение они не решались, так как боги обидчивы и мстительны. Вдруг сатир указал вперед и произнес с тревогой:
– Смотрите, стервятники кружат!
Харикло вскочила, встала в повозке, чтобы дальше видеть.
– Ох и не нравится мне это, – сказала она. – Может, повернем назад?
Она спросила у возницы, но вопрос относился и к Коре.
– А что там может быть? – спросила Кора.
– Вы, госпожа, можете и не знать о таких, с вашей точки зрения, пустяках. Но для нас, простых путешественников, это одно из самых опасных мест, – заявил сатир Никос.
– И немало невинных путников поплатились жизнью и своим добром из-за этого проклятого Перифета, – дополнила Харикло. – Кстати, о нем тоже говорят, что он незаконный сын Посейдона!
– Нет, госпожа, – возразил возничий. – Я старый фавн, много видел, много слышал. Но знающие люди полагают, что Перифет – сын Гефеста и Антиклеи.
– Что ты говоришь! – закричала, топнув ногой, Харикло, отчего повозка закачалась, а мул сбился с шага. – Ты понимаешь, что ты говоришь? Ты хочешь сказать, что он – единоутробный сын хитроумного Одиссея?
– Я полагаю, что Гефест забрался к ней на ложе еще до того, как она стала женой Сизифа, не говоря уже о ее браке с Лаэртом!
– А ты что, за ноги ее держал? – возмутилась Харикло. – Опозорить бедную женщину каждый из вас, козлов, рад! – И Харикло указала на ноги возницы, который стоял возле остановившейся повозки.
– Я попрошу нас не оскорблять, тем более в присутствии могущественной богини. Ты знаешь, что она с нами сделает, если рассердится?
– А я ничего плохого не сказала! – продолжала Харикло. – Я только защищала женскую честь.
Возница снял шляпу и почесал затылок. Из тугих кудрей торчали короткие прямые рога.
– Надень шляпу, не пугай женщину! – прикрикнула на сатира Харикло.
– Можно, – сказал возница. – Можно и не пугать.
– Вообще-то он у меня старательный, – пояснила Харикло. – Но происхождение вылезает, как уши у Мидаса. Вы слышали, что случилось с этим несчастным царем?
– Да, да, ослиные уши, – сказала Кора. – Можно задать вам вопрос?
– Всегда готовы ответить, госпожа.
– Тогда объясните мне, почему вы тратите столько времени для выяснения проблемы, кто чей отец, кто с кем спал, кто к кому залез в постель. Только об этом и говорите.
– Шутит, – сказал возница, обернувшись к госпоже Харикло. – Конечно, богиня шутит.
– А если не шучу? – спросила Кора построже.
– А куда деваться простому человеку? – вопросом на вопрос ответила Харикло. – Я же должна выяснить, кого обидела, а кто меня обидел, с кем поссориться можно, а кого лучше обойти стороной, иначе и костей не соберешь.
– У нас в деревне был случай, – заметил старый сатир. – Одна женщина увидела, как гусыня снесла яйцо. Гусыня была ничья, так, просто гусыня. Принесла она яйцо домой, и что же вы думаете?
– В яйце был зародыш кого-то еще? – ахнула Кора.
– Ничего подобного, яйцо было нормальное, свежее яйцо, только что снесенное. Но гусыня, как узнала, что случилось с ее яйцом, кинулась к своим родственникам. А оказывается, ее отдаленным троюродным дедушкой был тот самый лебедь.
– Тот самый лебедь, – вторила Харикло.
– Тот самый, который изнасиловал Леду!
– То есть изнасиловал, конечно, Зевс, – поправила Харикло, – но он принял вид настоящего лебедя, который на самом деле был гусем…
– Потому что в то время все были гусями, включая лебедей, – пояснила Харикло.
– А этот гусь долгое время жил в доме Прекрасной Елены, когда та была еще девочкой… Так вот эта гусыня пожаловалась Леде, Леда пожаловалась своему брату Кастору, Кастор прискакал и отрубил голову несчастной женщине.
– И я ее знала, – вздохнула Харикло. – Чудесная женщина! А какие пироги пекла!
– Но его наказали? – воскликнула Кора.
– За что? За то, что он вступился за родственницу, у которой съели еще не родившегося ребенка?
Они замолчали. Потом сатир предположил:
– Не иначе как Перифет кого-то убил своей железной дубиной. У него она такая…
– Быка убивает.
– Он, может быть, не одного человека убил, а целый караван уничтожил.
– Значит, – сказала Харикло, – напился душегуб человеческой кровушки и дрыхнет.
– И что из этого следует, госпожа? – спросил сатир так, словно знал ответ. Харикло обратилась к Коре.
– Великая богиня, – сказала она, – вас, может быть, и не интересуют наши мелкие дрязги и наши земные хитрости. Но нам надо выжить, нам надо кушать и рожать себе подобных.
Сатир почему-то захихикал, и Харикло погрозила ему внушительным загорелым кулаком.
– Эта дорога нам отлично известна. Мы знаем, за каким поворотом можно встретить дракона или пещерного медведя, за каким камнем с двух до пяти таятся разбойники, когда и как поджидают своих жертв Перифет или Синис. И мы подгадываем наше путешествие к их привычкам и слабостям. Если разбойники дежурят с двух до пяти, то опытный купец пройдет опасную поляну в половине шестого.
– Вы хотите сказать, уважаемая Харикло, – сказала Кора, – что мимо разбойника Перифета лучше проходить, когда он уже кого-то убил и ограбил?
– Вот именно. И не будем терять времени даром. Будем надеяться, что в случае смертельной опасности великая богиня Кора нас защитит и спрячет в темных пропастях Аида. Но не навечно, а пока не минет опасность.
С этими словами Харикло склонилась до земли перед Корой, а сатир бухнулся в ноги, и при этом нечаянно обнажился его зад, – зад был покрыт густой шерстью, и из него торчал короткий козлиный хвост.
– Прикройся, дурак, – прикрикнула Харикло и вспрыгнула на повозку.
Сатир бежал рядом, Кора шла сбоку.
Перевалив через пригорок, они оказались над широкой низиной, которую занимала старая роща, с гигантскими, под самое небо, деревьями грецких орехов. Роща проглядывалась далеко вперед, и потому они сразу увидели человека, лежавшего в тени грецкого ореха. Лежал он навзничь, раскинув руки, и его пальцы правой руки омывал быстрый ручеек, на другом берегу которого сидела обнаженная девица.
– Осторожнее, фавн, – приказала Харикло. – Странно это…
