Степанычев. Простите, а что заставляет его рисковать?
Ренинг. М-м… желание получить прибыль, разумеется.
Степанычев. Так что здесь причина, что следствие?
1-й студент. Ну-у! Это слишком схоластично!
Степанычев. Ладно, давайте не схоластично. Например: гангстер, когда грабит банк, рискует?
Ренинг. Разумеется.
Степанычев. И его добыча тоже плата за риск, так? Тогда, простите, в чем же разница между гангстером и бизнесменом?!
Оживление в группе.
Ренинг. О, это слишком уж упрощенно! Это для пропаганды!
Затемнение.
Снова освещается правая сторона.
Та же лаборатория, вечер. Газосветные трубки под потолком. За окном огни ночного города. Группа спорящих в несколько ином составе.
Дым от дюжины сигарет. В центре — посоловевший Степанычев.
Преподаватель (наступает на Степанычева). Если вы не собираетесь на нас нападать, то зачем же вооружаетесь ракетами и ядерными боеголовками? Почему ваши атомные подлодки плавают в Атлантике и в Тихом океане?
Степанычев. А почему ваши подводные лодки плавают у наших берегов? Почему вы наращиваете ядерное вооружение?
Преподаватель. Ну, мы-то понятно. Мы не хотим, чтобы повторился Пирл-Харбор. А вот вы…
Степанычев. А мы не хотим, чтобы повторился сорок первый год!
1-й студент. Ил, а вас специально инструктировали, как отвечать, да?
2-й студент. Кстати, Ил, почему это ваши газеты никогда не сообщают о советских подземных ядерных взрывах, а только о наших?
Затемнение.
Освещается левая сторона сцены: комната в МИДе.
Степанычев. И так — полгода. Споры везде, со всеми и обо всем. О загадочной русской душе и демократии… об однопартийной системе, втором фронте, третьей силе, четвертом измерении, пятой колонне, шестом чувстве… Мама родная! Какая тут могла быть стажировка по надежности!
Сотрудник. Однако это не то, товарищ Степанычев. Со всеми нашими там ведут подобные разговоры, дело обычное.
Степанычев. Но… может, меня взяли на заметку?
Сотрудник. Конечно, взяли. Всех наших там берут на заметку…
Затемнение.
Освещается правая сторона: кабинет полковника Клинчера в Управлении стратегической разведки. Пластмассовые жалюзи на окнах. Сумеречный свет. На столике магнитафон. Возле в креслах Клинчер и лейтенант (в котором можно узнать одного из участников спора) слушают запись.
Голос Степанычева. Вы накапливаете оружие — и мы накапливаем оружие. Но разница все-таки в том, что у нас на этом деле никто не наживается!..
Клинчер (выключает магнитофон). Для стажера из России он слишком хорошо владеет английским языком…
Лейтенант. И затрагивает слишком широкий круг тем, сэр. Не похож на узкого специалиста.
Клинчер. Да, да! Не упускайте его из виду, лейтенант.
Затемнение справа.
Освещается комната в МИДе СССР.
Сотрудник. Но все это ни о чем не говорит. За это не высылают, тем более с такими ужасными намеками… Вы сказали, что сначала определились в Массачусетский институт. А потом?
Степанычев. Потом… ну, я понял, что работы здесь не будет. Перевелся в Калифорнийский университет в Беркли. На кафедру профессора Тиндаля. Но поработать не успел. Через две недели меня выслали.
Сотрудник. Так, так… А в Беркли с кем знакомились, беседовали?
Степанычев. Почитай, что ни с кем. Только с работниками кафедры. Да и то бесед избегал, хватит. Впрочем… еще с одним человеком раза два поговорил: с Френком… с Френсисом Гарди, физиком. Интересный парень!
Сотрудник. И о чем же вы беседовали с этим интересным парнем?
Степанычев (пожимает плечами). Да… ни о чем, собственно…
Затемнение слева.
Освещается правая сторона: кафетерий в лабораторном корпусе Калифорнийского университета. Никелированные стойки с готовыми блюдцами. Кофейный агрегат. За столиками питаются студенты и преподаватели. От стойки с подносом в руках идет Степанычев, ищет места. Подходит к столу, за которым в вольной позе сидит Френк.
Степанычев. Здесь свободно?
Френк. Прошу! (Наблюдает, как Степанычев расставляет тарелки и чашки.) Новенький?
Степанычев (усаживается). Да.
Френк. Физика?
Степанычев (принимается за еду). Нет.
Френк. Химия?
Степанычев. Нет.
Френк. Математика, наконец?
Степанычев. Нет… Надежность электронных устройств.
Френк. А вы не очень общительны, специалист по надежности.
Степанычев. А так оно надежней.
Френк. Возможно, возможно… И откуда?
Степанычев. Из… (поколебавшись) из Массачусетского технологического.
Затемнение справа.
Освещается комната в МИДе СССР.
Сотрудник. Значит, вы скрыли от него, что вы из СССР?
Степанычев. А с какой стати я должен сообщать это каждому случайному собеседнику? Мне уже надоело…
Сотрудник. Но, выходит, такой факт был?.. Продолжайте, пожалуйста.
Затемнение слева.
Освещается кафетерий. Степанычев ест, потом берет перечницу, трясет над тарелкой. Безрезультатно.
Френк. Отказ… Или как у вас говорят: сбой?
Степанычев. Перец, наверно, кончился. (Ест.)
Френк. “Чем вас привлекает наша фирма? Сколько вы зарабатывали раньше? Сколько откладывали? Есть ли у вас девушка? Жена? Любит ли она одеваться по моде? Любите ли вы кино? Бейсбол? Гонки автомобилей? Любит ли это ваша девушка или жена? Какие суммы вам предстоит выплатить по покупкам в рассрочку? Какую религию вы исповедуете?”
Степанычев поперхнулся, изумленно смотрит на него.
Э, да вы совсем-совсем зеленый, надежность устройств! Еще не заполняли эту Великую Механическую Исповедь для специалиста, поступающего на работу в фирму? Ничего, не отчаивайтесь. Скоро и ваши сто сорок ответов будут набиты на перфоленту для оценки в вычислительной машине. Только не вздумайте в графе “Какую религию вы исповедуете?” поставить прочерк или, боже упаси, написать “атеист”! Не наберете проходной балл. Даже самые вольнодумствующие интеллигенты стыдливо пишут “агностик”, что значит: верящий в непознаваемое.
Степанычев. А… почему?
Френк. Потому, что надо быть как все. Оценочные машины не любят оригиналов. Человек как все не опасен. От него нельзя ждать ничего великого и неожиданного. Он будет любить девушек, гонки, приспосабливаться к обстоятельствам, стараться в поте лица.
Степанычев крутит головой, принимается за второе блюдо.
У вас дети есть, надежность?
Степанычев. Да. Сын.
Френк. А вот у меня нет. Хотя я мог бы прокормить не одного. Боюсь. Боюсь будущего…
Степанычев. Послушайте, зачем вы мне это говорите?
Френк. Зачем? Просто так… как в поезде. А может, потому, что вы мне чем-то симпатичны, надежность электронных устройств. Наверно, тем, что у вас все впереди: и удачи и разочарования… (Откидывается на стуле). И наука у вас симпатичная: надежность. Есть в ней что-то добродетельное, солидное — как в потертых штанах, которые носят десять лет.
