— А они не могли нас обманывать?
Проводник покачал головой.
— На пургов это не похоже. Кроме того, старую дорогу домой тоже нельзя назвать простой. Так что не слишком уж мы и рискуем.
Глядя в черную глубину прохода, Беана зябко поежилась.
— А мне почему-то страшно.
— Главное, чтобы страшно не было мне, — назидательно произнес Согомак, и, наверное, не сразу они сообразили, что именно он имеет в виду.
Поправив лямки баула, проводник решительно двинулся вперед. Чуть помешкав, группа побрела следом.
Наверное, самыми волнительными были первые минуты, но все обошлось, и очень скоро тревожное состояние сменилось любопытством. Участники похода зашагали веселее, зашелестели первые разговоры.
— А не кажется ли вам, что это напоминает наши Пещеры? Только разиков в десять побольше.
— Не в десять, а в сто!
— Пожалуй, что так.
— Все бы ничего, только грязевой поток таким образом не сходит. Он же всегда поверху идет.
— Слышь, Согомак! Что скажешь на это?
— Честно говоря, Нор и сам сомневался… — Проводник нахмурился. Сообразительность спутников и радовала, и раздражала. Он еще толком не решил — говорить им или нет про калона. Сам он предпочитал верить только в то, что видел собственными глазами. Тем не менее кто-то выдумывал и перевирал, другие увлеченно пересказывали, разнося слухи по Пространству. Мифология жила своей отдельной жизнью, не спрашивая ни у кого разрешения. Бывало и так: собственные приключения доходили до проводника в столь искаженном виде, что он с трудом отличал правду от вымысла. С одной стороны, скучающих тараков можно было понять, а с другой — Согомак все же находил подобное творчество вредным и очень хотел бы встретиться с тем лихим сочинителем, что без зазрения совести превращал блеклые караванные пересказы в лихие марши по кишащим чудовищами территориям, а обыденные походы за водой — в путешествия за семь гор и семь морей.
— Я так думаю: это даже не цефалы постарались, а наши военные, — продолжал фантазировать Кревет. Должно быть, в полной темноте воображение у юноши разыгралось не на шутку. — Помните, ходили слухи о возможном вторжении?
— Это когда ганийцы якобы вознамерились оккупировать наши земли?
— Вот-вот! Только вожди тогда вроде бы все уладили, но до конца ли? То есть даже если уладили, угроза-то ведь осталась, верно? Именно поэтому наши верховные и решили создать тоннель, позволяющий в считанные сезоны перебросить в центр Гании лучшие из наших боевых когорт.
— О чем ты, чудачок? Какие соединения? Ты сам-то видел хоть одно?
— Видеть не видел, но они же наверняка имеются.
— Это ты внукам своим будешь рассказывать. Чтобы спали лучше.
— Не знаю… По-моему, если есть верховные вожди, должны быть и силы, на которые они опираются. Или вы считаете, что у нас, тараков, даже правителей своих нет? А кто же тогда отдавал приказ рыть каналы на Матане? Кто отверг ультиматум ганийцев? Или те же указы по переустройству Пещер. Неужели забыли? Вместо овальных сводов — кубические, вместо деревянных ворот — каменные.
— Ну, положим, правители у нас действительно есть. — Кайсан звучно сплюнул себе под ноги. — Но дальше-то что? Никак не возьму в толк, к чему ты клонишь.
— Я к тому клоню, что этот тоннель — не что иное, как секретная тропа, скрытно выводящая в тыл к противнику… — Обводя невидимое
пространство, Кревет взмахнул руками и тут же споткнулся на камнях.
— Под ноги гляди, стратег, — пробурчал Согомак.
— Я почти уверен, — воодушевленно продолжал Кревет, — что это была проба сил. Так сказать — попытка сократить расстояние между мирами.
— Если верить Умнику, — вмешалась Беана, — миры и без того сжимаются. Зачем же еще сокращать расстояние?
— Ты ничего не понимаешь! Мы ведь можем упредить их! И потом я говорю о неумолимости законов, повелевающих Вселенной, о смысле существования тараков. Ведь с каждым сезоном положение хуже и хуже, а мы все-таки живем. Значит, зачем-то это все нужно, разве не так?
— Ерунда все это! Вселенная, законы какие-то… — Рох замысловато выругался. — Мылят нам головы — и больше ничего! Чтобы мечтали о жратве, ненавидели ганийцев и не думали о главном.
Согомак заинтересованно обернулся.
— А что, по-твоему, главное?
— Главное?.. — Рох отозвался не сразу. Должно быть, пытался освоить непривычную для себя мысль. — Главное, я так считаю, — это свой маленький смысл каждого из нас. Не племени, не Пещер, а каждого в отдельности.
— Хорошо, но сам-то ты как себе это представляешь?
Рох недовольно передернул плечом. Вопрос, явно поставил его в тупик.
— Я знаю только то, что мы здесь вовсе не главные. Нам кажется, что мир был создан для нас, а это неверно.
— Что-что?
— То самое. Плоды ямуса, посаженные в огороде, тоже, наверное, думают, что они первые среди первых. И ведать не ведают, что все их поголовье зовется попросту урожаем. — Рох начинал потихоньку заводиться. — Нам с детства талдычили, что тараки — цари природы, что тараки — пуп земли. Только вот ютимся мы отчего-то до сих пор в жалких пещерах и нос боимся высунуть наружу. О землетрясениях, о Вихрях ничего не знаем. Откуда взялись Райская Чаша, Ревун или Холодная Гора — опять же не имеем понятия. Вот ты, Согомак, видел Райскую Чашу, и что тебе это дало?
Проводник хмыкнул.
— Пожалуй, ничего.
— То-то и оно, что ничего. Куда ни глянешь, кругом хлябь и потемки. Единственное, что мы в состоянии рассмотреть — это сугубо самих себя. Стало быть, в этом и заключен единственный смысл.
— Чего это тебя вдруг понесло? — удивился Кайсан.
— А то и понесло, что надоело. Рассуждаем, спорим о чепухе разной, а главного не касаемся.
— Да-а… Жаль, Умника больше нет, ты бы с ним нашел общий язык…
— Тихо!
В наступившей тишине Согомак опустил голову, заставив себя прислушаться к возникшему в груди беспокойству. Это не было страхом, который он знал, — нечто внутри него ерзало и трепетало, предупреждая о чем-то абсолютно незнакомом. Так или иначе, они были в этом тоннеле не одни. Что-то живое и огромное двигалось таракам навстречу.
— Ну? Что там такое?
— Кто-то к нам приближается. — Согомак по-прежнему не поднимал головы.
— Цефал?
— Не похоже… — Проводник, прищурившись, всмотрелся в темноту. Близость чего-то чужого ощущалась уже совершенно явственно. Повеяло далеким ветерком, а чуть позже в воздухе возник странноватый запах. Во всяком случае никогда прежде тараки с подобным запахом не встречались. А чуть погодя они услышали раскатистое сопение.
