– Со мной через стенку сидел, – подтвердил фальцетом румяный кре-пыш. – Его потом в Кридмор забрали, к идиотам: визжать начал, брыкаться…
– Вот видишь! – осклабился Принц. – Тоже, небось, поначалу напоми-нал, жаловался.
– Хм! Фраерам втирай! – Задохлик фыркнул, почесал шрам на плече. Растянулся опять на полу, хотя лавки после переклички опустели.
Интересно, подумал Валера. Надо посчитать, сколько времени прошло с момента ареста. Ум реагировал на арифметику с отвращением, даже голов-ная боль мимолетом осенила затылок. Ладно, какая разница.
Он покосился на соседа. Тот сверкал розовой сыростью из-под полуопу-щенных век: не поймешь, спит или нет.
– А правда: если никому не нужен, тогда что? – вполголоса спросил Валера.
– Так не бывает, – отозвался сосед, не меняя позы. – Вы ведь про демо-нов, да? В конце концов обязательно к кому-нибудь пристанешь.
– Ну вы же сказали, нужно желание. А человек, например, от всех про-цессов открестился. Ни один ему не нравится.
Сосед подался вперед, глаза озарились новым оттенком любопытства:
Замечательный ход мысли! Что ж, прямо скажу, не лучший вариант. Знаешь, откуда бежишь, но не знаешь куда. Никчемник, курица без головы… К-хе! Если от всех отбрыкиваться, то рано или поздно попадешь к тому, кто согласия не спросит. Либо сам нарвешься, либо сосватают. Это ведь боль-шая ценность: никчемник с богатой душой! В сложных обменах без него не обойтись. – Сосед лукаво улыбнулся. – А потом уже как повезет. Хорошо, если новый хозяин полюбит, оставит при себе – хоть какая-то судьба. А то ведь эти стервятники, неразборчивые демоны с короткой памятью им пле-вать на обладание, лишь бы сиюминутную усладу получить. Поигрался и бросил. Другие подобрали, повертели – тоже бросили. Чужие души трогать опасаются, а ничейные в лохмотья превращают, глазом не моргнешь. А са-мые объедки подбирает запой, помойка, кто-нибудь из этой шайки…
– Ио, парни! Лишний четвертак найдется? – Рядом переминался италь-янец с телячьими глазами, с рыхлым лицом. – Девушке позвонить. Вы не думайте, я вот, он показал банкноту, – за доллар куплю!
Валера сперва помотал головой, потом подумал: чего уж там. Заодно и ноги размять, пока новая толпа не набилась. Он достал из кошелька карточ-ку и пошел к телефону.
Итальянец ждал, деликатно глядя в сторону. Валера закончил набирать коды и передал ему трубку:
– Не увлекайся.
Итальянец кивнул и заворковал, свернувшись в спираль.
Валеру хлопнули по плечу: давешний татуированный задохлик.
– Брат, я следующий, ладно? Вот, возьми. – Он протянул десять долла-ров. – Бери, кому говорят!
Они оперлись на решетку, стали ждать. Задохлик оказался хорошим компаньоном, с ним комфортно было молчать.
Итальянец ворковал долго, зацикленно, повторяя однообразную панто-миму с рукой и бровями. Иногда умоляюще косился. Валера кивал: говори уж. Эйфория улетучилась, в душе медленно оживало раздражение. Он ог-ляделся, поискал красную бандану соседа. Тот уже успел переползти к Принцу, и они вели оживленную беседу, точнее, говорил большей частью сосед, снова сделавшись до жути похож на ящера, а Принц кивал и покачи-вал ботинком в совершенном расслаблении, только глаза шмыгали. Красав-чик, королевская грация! Валера вдруг ощутил беспричинную ненависть к этой долговязой хрупкости, к ладной одежде. Ему бы еще очки без оправы да рожу побелей был бы вылитый хлющик. Тоже, небось, ножкой болта-ет, сучок, когда чужих жен успокаивает! Валера сжал зубы, в ушах заработали красные молотки. История с Наташкой всколыхнулась, как ледяное болото; клекотали фрагменты нестерпимых диалогов, мир замутился, оста-лись только два черных огня это Ящер, оказывается, смотрел на него очень внимательно, сдвинув бандану набекрень…
Итальянец повесил трубку. Валера встряхнулся, подошел к телефону, ввел код для задохлика. Тот говорил сперва хмуро, держал деловой тон, за-тем набрал второй номер и тоже заворковал.
валера ждал, теребил карточку. приседал, разгоняя вязкий Масс!аас. по клетке гуляли медленные волны. Ящер вернулся на старое место и, судя по всему, задремал. О чем они, интересно, говорили? Принц уже не казался грациозным наследником короны: ухмылялся, как потерявшийся ребенок, пальцы барабанили по острому колену. Его вид больше не раздражал, крас-ные молотки унялись. В груди журчала романтическая грусть. Валера слу-шал, как задохлик прощается с подругой, и думал, что это, наверное, за-висть. В звонках из заточения есть сермяжная правда, следование искон-ным ролям: мужик картинно страдает, наломав дров, а баба утешает и бра-нит, обеспечивая столь необходимую любой драме аудиторию.
А, собственно, почему бы нет?
Стиснув горячую трубку, Валера нажимал кнопки. Палец работал, как чу-жой. Телефону было все равно, он еще не такое слышал: сверкали отполиро-ванные цифры, ноль ярче других. Что у них у них сейчас, семь утра? Длин-ные гудки текли по проводу, выскальзывали из клетки, неслись на восток, последовательно ныряя в немыслимые, один гуще другого, клубки медного спагетти; мудрый краб ходил по трансатлантическому кабелю, слушая свист гигабайтов; щелкал старый мытищинский коммутатор, уже много раз переб-расывавший заморские звонки по привычному адресу; в прихожей на зерка-ле дрожал солнечный блик, гуляла пыль по лучу, – и на полочке, на желтой кружевной салфетке, оживал безотказный вэфовский аппарат.
Невыносимо. Что я ей скажу? Восьмой гудок. Не может же она так креп-ко спать? Девятый, десятый… Ха, спать! как бы не так! Ее нет дома, понял? Все очень просто: прощаются, голубки!
Шваркнув трубкой, Валера прошелся по клетке, перешагивая спящие ноги, шлепая воображаемым хвостом. Ладно, пустое, обрезки ситуации… Забыли, смотрим в будущее, все на мази.
Ящер наблюдал за ним, лениво массируя ребра крокодильей рукой. Чер-тов зверинец! Валера хрустнул пальцами, подошел, сел рядом на корточки.
– Ну, а что насчет любви? Вы про демонов говорили. А можно служить не демону, а человеку?
Женщине, например? Ящер задействовал глаза. Вы что же, женаты?
– Почему непременно… – Валера смутился. Царапнуло странное чувство, словно догадка: Наташку не следует вмешивать в разговор. – Я не про себя, а просто… Бывают, скажем, матери-одиночки, для них самое важное – ребенок.
Можно, конечно. Взгляд Ящера потух, в голосе скрипнула скука. Демон не всегда впрямую управляет. Тут тоже цепочки выстраиваются:
один человек служит другому, другой третьему. Но последний всегда слу-жит непосредственно процессу… В случае с матерью, кстати, еще вопрос, кто кому служит. Женщина отдается демону материнства, ребенок для нее лишь идол, объект ритуального поклонения, причем объект универсаль-ный, индивидуальные характеристики несущественны.
