– Ты не можешь объяснить, потому что нет объяснений. Твоим поступкам нет других объяснений.
– Агнешка, так надо… Пойми – надо. Я знаю этих людей, но я не с этими людьми. Просто, они
нужны мне. У меня с ними дела, но это – нужно. Без них мне не обойтись, не добиться тебя.
– Ты никогда не добьешься меня с ними.
– Без них мне не добиться… справедливости.
Агнешка подняла на меня прояснившиеся глаза.
– Ты решил все исправить?
– Я вернусь туда – на объект, Агнешка. Я добуду машину, оружие и…
– Правда должна быть открыта.
– Правда? Агнешка… Я могу заставить их закрыть объект, только я не могу…
– Все должны узнать о том, что там творится.
– Агнешка… Не выйдет. Они будут врать. Они не дадут хода правдивой информации, дадут
дезинформацию.
– О происходящем должны знать все, Вольф.
– Не возможно.
– Возможно. Мы должны донести правду до всех.
– Нельзя.
– Нельзя, Вольф? Нельзя?
– Нет. Мне не известны планы правительства.
– Какие планы? Какого правительства?
– Не важно. Эта страна нам нужна. Этой стране нужно оружие. Нам нужно оружие этой страны.
– Какое оружие, Вольф? Как ты можешь думать об оружии, когда страдает столько людей?
– Без оружия пострадает больше людей.
– Без оружия люди не будут гибнуть, Вольф…
– Не будь такой наивной. Не будет его у одних – будет у других. И безоружные останутся
беззащитными, когда вооруженные – станут захватчиками.
– Оружие погубит всех нас…
– А перед этим, часть из нас оно – спасет.
– Я не понимаю, Вольф…
– Просто ты мыслишь, как – подзащитная, а я, как – защитник. И отсчет ты ведешь от – человека,
когда я – от человечества. Ты отвечаешь за себя, а я – и за себя, и за тебя, и за страну. Пойми меня,
Агнешка, я не могу не думать о моей стране, о чужих странах. Этот проект не должны сворачивать.
Я готов сравнять с землей твою тюрьму, стереть в порошок твоих мучителей, только не…
Она опустилась на колени рядом со мной, обвила мою шею руками. Обнял ее, как в горячке.
– Ты сделаешь это?
– Сделаю… Я смогу… Я справлюсь…
Дождь золотых волос разлился по моим плечам, и голова пошла кругом.
– Это опасно, Вольф…
– Опасно, Агнешка…
– Я верю, что ты вернешься, Вольф… Ты вернешься…
69
В голове щелкнуло – вот он, “момент истины”. Во рту пересохло, сердце обмерло перед тем, как
зайтись стуком и захлестнуть меня жаром.
– Обещай, что вернешься, Вольф…
– Я постараюсь, Агнешка…
– Я боюсь… боюсь отпускать тебя…
– А ты не… не отпускай пока…
Ее губы коснулись моего лба и… Она настойчиво отстранила меня, взяла мои руки в свои.
– Вольф, мы должны помолиться.
Она сложила руки, шепча молитву. А я… Задыхаясь, хватая ртом воздух и скрежеща зубами,
опустил сжатые кулаки. Что ж ты меня так мучаешь, Агнешка?!
– Я пойду, а ты помолись пока за мою грешную душу, красавица.
– Подожди, Вольф… Я все думаю…
Я остановился, еще не теряя едва теплящейся надежды.
– О чем? О чем, Агнешка?
– О том священнике…
Закрыл глаза, задерживая дыхание и ругаясь про себя.
– А что о нем думать?
– А вдруг его не найдут? Вдруг не найдут в том склепе?
– Найдут… Найдут, Агнешка.
Я тряхнул головой, стараясь думать. Найдут… Вопрос только в том – когда? Черт… Будто
болотные огни заводят меня в топи, и я сбиваясь с тропы, захожу все дальше в трясину – тону и
вязну. Не знаю, за что ухватиться и меня затягивает… затягивает с головой.
– Агнешка, береги… Береги крысу, Агнешка.
Глава 35
Остановил машину возле придорожной рощи. Нашарил в темноте сверток, нащупал осколок
зеркала, пошел в лес. Натянул тугую кожу, начал крепить к лицу железки, клеить к голове клок
длинных волос. Готово. Подвожу глаза, всовываю руки в рукава куртки из лохматого
синтетического меха. Оковываюсь тяжеленным ремнем и надеваю сияющие хромом сапоги.
Смотрю в зеркало – из него на мне зловеще взирает настоящее чудовище андеграунда. Так меня
точно не заметят – увидят все, а не заметит никто. Теперь наведаюсь к священнику.
Выйдя из мглистого леса на свет придорожных фонарей, напугал остановившегося неподалеку
водителя до полусмерти, и остался вполне доволен эффектом. Своим видом я ударил ему по глазам,
как электрошокером. Ничего не скажешь, мой Хайко – парень мрачный. В таком виде проводить
время в склепах – нормально. Даже, если кто и увидит, никаких подозрений не возникнет. Так что
заходить можно спокойно. Так же спокойно, как проходить с оружием через детектор,
реагирующие на этот железный хлам. Меня в виде Хайко на проходе может задержать разве что
очень старательный служитель порядка – из тех, кто решит раздеть меня догола… а такое редко
случается. Агнешку, может, и чаще бы раздевали, а меня… Что им с меня? Поэтому я и хожу в
шкуре Хайко стабильно при оружии – еще и в гриме, за которым меня вообще не видно. Только вот
доспех его… наверное, тяжелее брони будет все его броское обмундирование.
Глава 36
Священник так и остался связанным отдыхать на холодном камне. Его глаза до сих пор закрыты,
рот заткнут кляпом и заклеен скотчем.
– Черт… Человек?
Он заслышал мои шаги, тихий голос, и постарался заорать во всю глотку. Только у него не
вышло.
– Святой отец? Вы живы? Подождите, я вас развяжу.
70
Подошел к нему, неловко сдирая с него путы. Освободил его не сразу – сначала снял повязку с
глаз. Он попытался закричать, испугавшись мрачного аутсайдера. Поэтому я и не стал торопиться с
кляпом… и руки его оставил крепко скрученными.
– Святой отец… Туго вас связали – мне никак не развязать. Я не разорву – разрежу. У меня где-то
нож… Я найду… Я сейчас…
Он попривык ко мне, чуть успокоился. Содрал скотч, выдернул кляп у него изо рта. Решил не
торопить его – он пока еще не продышался.
– Не волнуйтесь, святой отец. Сейчас я вас развяжу… сейчас.
Как только я освободил его руки, он вцепился в мою мохнатую куртку, открыл рот, стараясь что-
то сказать.
– Что? Я не слышу, святой отец.
– Я впервые рад видеть одного из вас.
Я серьезно кивнул ему.
– Не такие мы и страшные, святой отец. Просто, мы не выносим солнечного света и скрываемся
