обломки.
– Я и не знал, что так можно, Ян… Никогда не видел такого… И в голову не приходило…
С трудом открыл покореженную дверь, осмотрел труп – что-то не так. Повреждения не такие, как
у живого. Руль он слабо держал и…
– Черт… Сейчас и не такое увидишь…
Пролистал в голове учебник, вспоминая характер повреждений при столкновении. Так – лобовое
столкновение… Бросает вперед, отбрасывает назад. Бросает вперед… Удар головой, грудной
клеткой о руль. Удар коленями о приборную панель. И кожа на ладонях рвется, и ссадины
характерные. Отбрасывает назад… Перелом шеи.
А вот повреждения внутренних органов… Ничего, от жара кровь свернется и не так видно будет,
что кровотечения у трупа не было.
– Ян, что ты делаешь?
– Готово! Достаточно грубо, но сойдет. Если поджечь – сойдет.
– Что ты делаешь?
– Готовлю его к судебной экспертизе. Он – труп, Войцех. Он стал трупом до того, как должен был
стать по моей версии. Я исправляю неточности.
Он открыл рот, но ничего не сказал, тупо смотря на меня, ковыряющегося у мертвеца в грудной
клетке.
– Ян, ты?..
– Пулю достаю! Ты его застрелил, Войцех!
– Точно… А рана… Она же никуда не…
– Нет, никуда она не исчезнет. Я просто ее изменю. Он у меня на осколок панели напорется. Ты в
него с достаточно дальнего расстояния стрелял – так что…
– Что? Это же хорошо, Ян?
– Хорошо. Пороха не найдут – и следа не останется, особенно после поджога. Канистра есть?
– Нет…
– А бутылка? Хоть что-то?
– Что-то должно быть…
Открыл бензобак, сунул в него трубку одним концом, а другим – себе в рот. Пошло… Сплюнул
бензин и закрыл бак. Пробил его… отошел и потянул за собой тонкую струйку горючего.
– Войцех, давай в канаву… Живо!
Глава 39
К Агнешке явился пропахший дымом и бензином. Она встретила меня молча, с гордо поднятой
головой.
73
– Ты что со мной, как с врагом?
– Не как с врагом… Просто…
– Ты просто напугана.
– Да… Я не знаю, что и думать теперь…
– Думай, что скоро это кончится.
Она крепче обхватила дерево, будто земля уходит у нее из-под ног, и это – ее единственная опора,
не позволяющая ей сорваться в пропасть.
– Я стараюсь… Только – не могу… Люди гибнут и…
– Агнешка, я надежнее этого дерева – отпусти его, наконец.
Отцепил ее руки от растрескавшейся коры, и они сцепились на мне. Обхватил ее, отбрасывая ее
волосы.
– Я боюсь, Вольф… Я не знаю, кого бояться… и боюсь всех. Даже тебя.
– Не надо. Меня не бойся. Верь мне, Агнешка.
– Я хочу… Хочу верить тебе, только ты все время… Мне все время кажется, что ты не говоришь
мне правды. Я не знаю, врешь ты мне или просто – не говоришь. Ты не отвечаешь на мои вопросы.
Я же вижу, что…
Не дал ей говорить, думать дальше. Целую ее, задыхаясь, забывая, что только что целовал
бензобак… забывая, что устал и…
– Ян, закопал я яму! Что теперь?
Агнешка отстранилась, опустила голову, потупила глаза. Войцех… Глотку ему перегрызть готов.
– Дерном забросай, и пойдем!
Припер девушку к дереву, склоняясь к ее шее.
– Агнешка, я к тебе не с пустыми руками. У меня для тебя подарок. Еще не цветы, конечно…
Только он не хуже – это тебе не срезанный букет, а живой…
– Человек?
– Ждет тебя в багажнике… Посмотришь? Только вручу я его тебе позже. Пока его взаперти
подержать придется.
Агнешка забыла, что старается отвернуться от меня, спрятаться от моего горячего дыхания. Она
замерла в ужасе и изумлении, словно и не замечая моих…
– Вольф, ты что, привез его? Священника? Ты не отпустил его?
– Будет тебе теперь товарищ для совместных молитв.
– Как ты можешь? Как ты можешь так поступать с ним?
– Так нужно, Агнешка. Он видел меня. Я отпущу его – позже. А сейчас… Сейчас он составит
тебе общество. Священник сумеет утешить тебя.
– Вольф…
– Не называй меня так при Войцехе.
Агнешка уперла тоненькие ручки мне в грудь, отталкивая.
– Отпусти меня. И его – отпусти.
– Я не могу. Не могу и не сделаю.
– Я прошу тебя.
– Он еще не твой. Станет твоим – позже. А пока он – мой пленный. Пока его участь – решать мне.
И я решил его запереть.
– Прекрати… Отойди… Как ты можешь говорить так о человеке?
– Я так шучу, Агнешка… Привыкай к моим шуткам.
– Ты не шутишь, ты… Я тоже твоя пленная. О боже…
– Нет, Агнешка. Нет…
– Тогда отпусти…
– Нет, не пущу… Я просто… Я просто защищаю тебя…
– Защищаешь? Ты меня просто…
– Я защищаю тебя и…
– Отпусти меня к моему парню…
74
– Не пущу… У тебя больше нет никого – только я… И вздумай искать связи с людьми из
прошлого – их убьют с тобой заодно…
Войцех бросил лопату мне под ноги, угрожающе сложил на мощной груди руки, угрюмо
нахмурился.
– Ян, ты мне платишь, конечно… Только я… Ты нанял меня охранником, а не могильщиком! Я не
собираюсь один рыть и зарывать ямы! Особенно, смотря, как ты с ней… Ты меня вообще втянул…
И теперь…
– Не кипятись. Решим задачу.
Поляки – народ вспыльчивый, с норовом. Даже Войцех – наемник – гордость в наем не сдает. Это
тебе не немец, у которого с решением стать наемником в голове начинает ровно и размерено
щелкать счетчик купюр. С немцами проще вообще – четкий договор, точное выполнение
условий…
Хорошие они вообще солдаты – немцы. А поляки – они хорошие вояки. Подумал про англичан и
ехидно растянул рот. Они – солдаты плохие. Когда за них техника воюет – еще сохраняют
видимость, а так… Придется мне, видно скоро с ними столкнуться… на чужой земле… на земле,
чужой и для них, и для меня. Черт… Искуплю я вину, Игорь Иванович, – не волнуйтесь, никуда не
денусь. Скоро… Скоро на связь выйду… Как только выживу, как только Агнешки добьюсь…
Глава 40
Связанный священник все осложнил. Мсцишевский недоволен, что я в его автосервис связанного
священника приволок, и свалил почтенного святого отца ему на седую голову. Только я на его
недовольство решил внимания пока не обращать. Пока Войцех ему про пристреленного агента все
не выложит – можно не обращать внимания. А Войцех выложит – вопрос времени. Черт… Надо
