- До Венеции, до Венеции...
- И вот там, у них я, кажется, и купил нашу Тину.
- Они подарили.
- Или не там... Или не они... Ну да бог с ней, с Тиной...
Купил Тину...
Надо сказать - задорого!
Вот так и был провозглашен наш Манифест!
- Тут на днях Никита Михалков, - говорит Лена, - сделал попытку удивить народ Манифестом Просвещенного Консерватизма. Ты читал?
Я кивнул, мол, да, видел.
- По-моему, - сказал я, - он забрался не в свою песочницу.
Когда я спросил об этом Жору, он улыбнулся.
- Его потуги на гениальность просто смешны. Он все делает для ее выпирающей демонстрации. Он ею просто пугает. Жалкая попытка казаться, а не быть. Он пугает, а мне не страшно. Ведь гениальность сродни беременности. Нет, НикИ`та - ты не НикитА`.
Вечером я снова думал о Юлии. Ночью мне не спалось...
Вспоминать Тину не было никакого желания. Но никакие нежелания не могли увести от неё мои мысли. Во дела-то!
- Вы напились?
- А то!..
- И Юля?
- Юлька - ни грамма!
А вот Жоре-таки удалось!
Прежде, чем дать жизнь и пустить в рост первого апостола новой жизни, нужно было подготовить для него место. Не выпускать же его в пустыню, на ледник или в тундру. Не бросать же его в бескрайнее море жизни - плыви! Задолго до этих событий мы приняли решение подготовить плацдарм для строительства. И несмотря на то, что срок был далек, приучали себя к мысли действовать на этот счет решительно. Десятки солидных фирм и организаций уже не один год корпели над разработкой проекта нашей Пирамиды. Были привлечены лучшие из лучших. Сам знаменитый испанец Рикардо Бофил работал с нами бок о бок несколько лет! Он и сегодня все еще консультирует нас...
- И сегодня?..
- Ага. Несколько лет неустанного труда. Проектировщики, конструкторы, программисты, строители, дизайнеры, экологи, медики... Бесконечные совещания, споры... Многое ведь впервые. Сотни компьютеров новейшего поколения. Известные зодчие, специалисты по фен-шуй, их удивленные лица, когда Жора вносил свои коррективы.
- Здесь вам придется сделать вот как...
Он настаивал, они, часто кивая головами и пожимая плечами, соглашались, перешептываясь на китайском. Большей частью Жора оказывался прав, но иногда они не уступали и тогда, улыбаясь, уступал Жора. Я с удовольствием наблюдал, как один грек убеждал Жору в том, что если уж лить статую Колосса Родосского, то лить ее из чистого золота (разумеется, только волосы), а лицо, руки, торс лепить из слоновой кости, пластинка к пластинке, как это делал, убеждал Жору грек, сам Фидий, создавая своего четырнадцатиметрового до сих пор непревзойденного Зевса, на что Жора, тыкая греку указательным пальцем в грудь, предложил вылить из чистого золота и его, грека, статую и точно так же, как Фидий, вылепить из пластин слоновой кости и его, грека, греческий профиль. Жора говорил все это с серьезнейшим выражением лица на чистом английском, время от времени переходя на французский и даже кое-какие детали уточняя по-гречески, что заставляло грека то и дело заглядывать Жоре в глаза: не шутишь ли ты, братец? Жора не шутил. Чтобы не обидеть грека и не указывать ему на порог, Жора стал декламировать ему Гомера по-гречески, что-то из «Одиссея», а затем цитировать страницы Овидия из его «Науки любить», думая, конечно, о чем-то своем. Он старался побить грека его же фидиями, гомерами и овидиями и, в конце концов, одержал над ним верх. Он знал, что ничем не рискует: будет не грек, так испанец или даже китаец. Так грек с Овидием на ушах и ушел.
- Зачем нам сорокаметровый Колосс, - сказал потом Жора, - если у нас нет своего Родоса.
Доходило до того, что Жора с Наной часами не разговаривали.
- С Наной?
- А с Тиной... Вот потеха была-то! Она...
- Тина?! Вы её-таки отыскали?
- Ой, там такое было!
- Рассказывай... Ты скажи мне, пожалуйста, как так случилось...
- Пожалуйста!
- Да постой, погоди ты...
- Просто умора!
- Так эта твоя рыжая оказалась той самой Тиной?
- Ну да! Только нет... Не совсем.
- Как это - «Не совсем»?
- Потом расскажу... О всей вашей Тине. Слушайте, имейте же совесть! Прям зудят и зудят... Все уши прожужжали! Что вы все в ней нашли?
- Мы нашли?!!
Я вижу, как Лена начинает злиться.
- Да ты... Ты посмотри на себя. Тебя же уже не осталось ни грамма. Ты когда побреешься? От тебя уже несет, как от козла. С тех пор, как ты связался с этой своей сколопендрой, ты же... Ползаете где-то там по темным сырым щелям! На тебя же невозможно смотреть - как червь дождевой, солитер какой-то... Ни ног, ни рук, глаза запали, ямы на щеках, а рот, посмотри на свой рот - дупло, зубы почернели, плечи обвисли... И уж, совсем, я уверена, обвис, просто обвалился твой некогда такой прыткий «тузик»...
- Какой ещё «тузик»?
- Сам знаешь, какой. Скажи спасибо, что я еще...
- Спасибо, Лен! Ты, и правда, ой... Ты знаешь, это... Это просто кошмар, полный, и правда, обвал, амок какой-то, ага, - амок. Полный, так сказать, ну... сама понимаешь...
- Не понимаю я тебя, - говорит Лена, - какой-то воздушный пузырь, ну, полная пустота... эта твоя Тина - пф! и - растаяла... Дунь - и нету. И нету, понимаешь, и нетушки! Ты это понимаешь? Тупица! Ты прям как... как...
- Лен...
- Ну что «Лен» да «Лен»?.. Иди в баню! Сходи лучше в баньку, попарься.
- Да я и так весь в запарке... Но в баньку схожу. Вот здорово, что напомнила!
- Погоди с баней-то! И что? Ты мне можешь один раз толком сказать: ты ее видел, эту свою Ти? Чем она всех нас так достала, чем приворожила? Че-е-е-е-е-е-м?! Ну, что ты в ней нашёл?
- Ле, счас... попробую сформулировать.
- Да уж можно бы и пора... «Формула для Тины»! Напиши о ней еще и роман. Как тебе название? Дарю! Не хочешь сочинить эдакий триллер с продолжением? Я стала замечать за тобой - забьешься в уголок с ноутбуком, что-то там крапаешь. Мемуары, небось?
- Счас, Лен, понимаешь...
Как же, как же... Мемуары. А кто-то из вас, бродяг, дневник хоть ведет? Ну, хотя бы какие записки! На манжетах! Ведь строительство нашей Пирамиды - это же бесценный опыт для человечества! Надо же кому-то оставить хоть следы какие-то! Вот нагрянет вдруг очередной потоп, что тогда? А так найдет какой-нибудь молодой археолог мою флешку... И - пожалуйста! Не надо будет изобретать велосипед: Пирамида - как на ладошке! Бери, читай, твори, созидай!
- Тут такая история, - говорю я.
Я, правда, не Геродот, не Платон, не Страбон или Фукидид... Не Тит Ливий и не какой-то там Иосиф Флавий... Но и из моих писулек, надеюсь, можно будет достаточно подробно...
- Да уж, история...
И если не я, то кто? Даже Цезарь писал свои «Записки»! И Наполеон! Чем мы хуже?! На наших глазах вершится история! Новый виток! С нас и начнется эра Водолея. Уже началась! Мы - история! Но мало ли на свете ублюдков? Шарахнет какой-нибудь новый атомный... А если и в самом деле грянет какой-нибудь конец света! Эти майя давно замышляют свой конец нашего календаря. Армагеддон! И Мессинг, и Кейси им поддакивали. Даже эта Глоба что-то там лопочет-вякает, мол, якобы вполне, да, то, сё, шуры-муры, надо, знаете ли, быть готовым ко всему... Умора просто эта обезьянка!
- Н-да...
- Так что, - спрашивает Лена, - что пишешь-то? Скажешь?
- Дам почитать! Роман! Называется...
- Да иди ты!
- Называется...
- «Пирамида Жизни»? Я угадала?
- Нет - «Хромосома Христа»!
- Вау... Ничего... Хорошо. Хрустит! Сам придумал?
Я думаю. Сам!
А и в самом деле, думаю я, чем меня так взяла эта Тина? Я каждый день задаю себе этот вопрос: кто Ты, Ти? Я уже называю Её с большой буквы - Ты! Почему? Что возвеличило Тебя в моих глазах? Я просто с ума схожу, да, дурею... Я не могу дать себе отчёт... О, Боги!..
- Хоть промычи, - говорит Лена, - если не можешь...
- Не торопи, ладно?
Я понимаю: стихи! Надо же! Из каких-то там тридцати шести буковок (или тридцати двух?), рассыпанных мириадами слов создается некий эфирный шум, из которого созидается симфония звуков - небесная музыка ритма из рифм... И вся всевселенская пустота наполняется праздником, праздником, подчиняющим и приковывающим, созидающим и творящим и сотворяющим рай, небесный рай на земле... Со-творяющим! Рай, один на всех!
Я понимаю: «В Начале было Слово»!
«Я учусь говорить. Покидая свои города,
Моисеево племя моих недосказанных слов...
Ищет манны (твоей ли?), океаны пустынь бороздя...
Отчего так ничтожен улов у песочных часов?..».
Как это им рассказать? Как?!
«Я учусь говорить...».
Учитесь слушать, милые мои!
- Налить? - спрашивает Лена.
- Пожалуй...
Этот ритм подчиняет... И если ты не живёшь с ним в унисон - ты погиб, да умер! Это как идти всем нам по мосту в ногу. Чтобы мост-таки рухнул, рухнул! Так и этот ритм подчиняет тебя... И он строит, строит... Строит тебя! Густыми рядами, шеренгами, батальонами, ага целыми полчищами воинов Света! А?! Разве не так? Жизнь - это ритм, совершенная жизнь - это ритм стиха! С этим может соперничать только музыка. И если кому-то удается сплести их воедино - стих и музыку, в стихомузыку - вот вам и вся формула Жизни! Песня! Или... Это - как «Жизель» без единого слова... Или как - «Аве Мария»...
