У обоих на коленях лежали ранцы с гранатами. Энди открыл свой и вынул зеленую коробку.
- Читай, - сказал он, - если умеешь.
- Я учился в колледже, - пробурчал Стив, - я могу читать по-ирландски так же хорошо, как и по-американски. "Граната, под давлением... слезоточивый газ... МОА-397..."
- Самая заметная надпись внизу.
- "Герметически закрыто в арсенале Сент-Луиса, апрель 1974 года". Ну и что? У этой ерунды нет срока годности, она не портится.
- Не думаю. Из слов нашего государственного чиновника следует, что нам они сегодня могут понадобиться.
- Ничего не будет. Для беспорядков чересчур сыро.
Автобус с дребезжанием остановился на углу Бродвея и Уорт-сквер. Лейтенант Грассили ткнул пальцем в Энди и кивнул на дверь:
- Ты интересуешься рынками, Раш. Будешь патрулировать отсюда до Двадцать третьей. Кулозик, ты тоже.
Дверь со скрипом закрылась, и автобус медленно двинулся сквозь толпу. Люди шли по тротуару и по мостовой, наталкиваясь друг на друга и не обращая на это внимания, - постоянно меняющееся, но совершенно однородное море людей. Вокруг двух детективов сразу образовалось пустое пространство. Полиция никогда не пользовалась особой популярностью, а полицейских в шлемах с метровыми дубинками, заполненными свинцом, просто боялись. Свободное пространство двигалось вместе с ними. Они пересекли Пятую авеню и направились к Вечному свету, теперь погасшему из-за нехватки горючего.
- Почти восемь, - сказал Энди. Его глаза непрерывно осматривали окружающих. - Пункты социальной помощи обычно открываются в это время. Думаю, что сообщение по телевидению передали вовремя.
Они медленно зашагали к Двадцать третьей улице по мостовой, поскольку прилавки блошиного рынка заполнили весь тротуар.
- Втулки, втулки, самые лучшие втулки! - нудил какой-то торговец, когда они проходили мимо, - маленький человечек, который почти терялся в складках огромного плаща, его бритая голова высовывалась из воротника, словно голова стервятника из кольца перьев. Он вытер сопливый нос грязной ладонью и показался совсем уж каким-то слабоумным. - Покупайте втулки, господа офицеры, самые лучшие, из них получаются отличные чашки, кастрюли, супницы, ночные горшки, все, что угодно...
Они прошли мимо, и крики утихли позади. К девяти часам что-то изменилось, казалось, в воздухе повисло какое-то напряжение. Голос толпы как будто стал громче, и она волновалась словно закипающая вода. Когда детективы шли обратно мимо лотка со втулками, то не увидели большей части товара на прилавке, осталось лишь несколько ржавых изделий, на которые даже вор не позарится. Торговец всем телом прикрывал свое имущество, уже не зазывая покупателей. Он не двигался, и только глаза его тревожно бегали.
- Слышишь? - воскликнул Энди, и они оба повернули в сторону рынка. Раздался злобный крик, к нему присоединились другие. - Пошли посмотрим, сказал Энди, устремляясь к узкому проходу между прилавками.
Толпа плотно забила весь проход между лотками и тележками и зашевелилась лишь тогда, когда детективы начали свистеть в свистки. Пришлось взяться за дубинки - и вскоре Энди со Стивом удалось пробраться к месту происшествия. Посреди толпы находилось три прилавка, где обычно продавали крекеры. Один из них был перевернут, и печенье из водорослей валялось на земле.
- Они подняли цену! - кричала какая-то тощая старуха. - Незаконно подняли цену! За крекеры они требуют вдвое больше!
- Нет никакого закона! Мы можем просить, сколько захотим! - заорал в ответ хозяин прилавка, размахивая перед собой куском кабеля.
Он готов был отдать жизнь, защищая свой товар - ломаные крекеры. Печенье из морских водорослей было самой дешевой и самой невкусной едой, которую когда-либо потреблял человек.
- Ты не имеешь права, подлая твоя душа, такие цены не пойдут! - крикнул какой-то мужчина, и толпа заволновалась и подалась вперед.
Энди что было сил засвистел в свисток.
- Разойдитесь! - заорал он. - Я сейчас все улажу, только разойдитесь! Стив встал лицом к толпе, размахивая перед собой дубинкой, а Энди повернулся к торговцу и заговорил с ним, понизив голос: - Не будь идиотом. Снижай цену и быстро распродавай товар...
- Я могу запрашивать цену, какую хочу. Нет такого закона...- возразил он, но сразу осекся, когда Энди ударил дубинкой по прилавку"
- Верно... на рынке свои законы. Ты что, хочешь потерять все и свою дурную башку в придачу? Назначь цену и быстро все распродавай, потому что, если ты этого не сделаешь, я просто уйду и эти люди сделают с тобой все, что захотят.
- Он прав, Эл, - сказал продавец у соседнего прилавка. Он прислушивался к тому, что говорит Энди. - Распродавай все и убирайся отсюда подобру-поздорову. Иначе они нас растопчут. Я уже сбросил цену.
- Ты слизняк... а бабки? - запротестовал Эл.
- Дурак! А дырка в голове, если мы поступим иначе? Я продаю.
Шум по-прежнему не утихал, но, как только крекеры стали дешевле, появилось множество желающих их купить, и единство толпы рухнуло. Послышались крики из другого места - со стороны Пятой авеню.
- Здесь все в порядке, - сказал Стив. - Пошли дальше.
Большинство лавок было заперто, прилавки опустели. Свободные места заняли владельцы тележек и начали бойко торговать. Какая-то женщина в разорванной одежде лежала, всхлипывая, на обломках прилавка, а ее товар, вареные бобы, был полностью растащен.
- Паршивые фараоны! - прорыдала она, когда они проходили мимо. - Почему вы их не остановили? Паршивые фараоны!
Они прошли, не обратив на нее внимания, и оказались на Пятой авеню. Толпа бурлила и гудела, и блюстителям порядка с трудом удалось пробиться сквозь нее.
- Слышишь? - спросил Стив. - Поют будто. Толпа в едином порыве устремилась от центра города. С каждой секундой пение становилось громче, его перекрывал зычный резкий голос запевалы, раздававшийся из громкоговорителя:
Раз, два, три - помощи не жди;
Четыре, пять, шесть - нечего нам есть.
- Старики, - сказал Энди. - Они опять идут маршем на Таймс-сквер.
- Выбрали для этого подходящий день, сегодня столько происшествий.
Когда появились первые участники марша, люди, шедшие навстречу, столпились на тротуаре, уступая дорогу. Впереди шагали молодые люди в форме и размахивали дубинками. За ними шли старики, возглавляемые Малышом Ривзом. Слегка хромая, он шел впереди с портативным громкоговорителем на батарейках, серой металлической трубой, в мундштук которой был встроен микрофон. Он поднес ее ко рту, и многократно усиленный голос загремел над толпой:
- Вы все, стоящие на тротуарах, присоединяйтесь к нам! Идите вместе с нами! Участвуйте в нашем марше протеста! Мы боремся не только за самих себя, но и за вас всех. Если вы пожилые граждане, вы в глубине сердца вместе с нами, поскольку мы проводим этот марш, чтобы помочь вам. Если вы моложе, вы должны понять, что мы хотим помочь вашим матерям и отцам добиться помощи, которая когда-нибудь понадобится и вам...
