Лебедев отошел к кафедре, быстро набрал код, и на экране вспыхнул чертеж, на котором был изображен разрез кратера, а вверху выписаны расчеты, доказывающие, что объем воронки равен объему насыпанного вокруг нее вала.
— Правило Шретера. Основной довод сторонников метеоритной гипотезы. Мы много о нем говорили, не буду повторяться. Приведу лишь слова геолога Хабакова, взявшего на себя труд проанализировать с геологических позиций богатейший наблюдательный материал, накопленный к моменту первых космических полетов. «В литературе уже давно упоминается так называемое правило Шретера, согласно которому у всех кольцевых гор на Луне будто бы должно существовать строгое равенство объемов внешних частей вала и внутренних впадин. Это правило усердно цитировалось и цитируется в литературе, но не отвечает действительности. На самом же деле среди кольцевых гор встречаются весьма различные виды, существенно отличающиеся по морфологическим особенностям, в том числе и по отношению объемов, как с приблизительно равными объемами вала и впадины, так и со значительным избытком объема впадины либо вала». Это замечание полувековой давности не утратило своей актуальности. За полвека мало что изменилось в этом отношении. Сейчас, как мне кажется, настало время передать решение этого вопроса специалистам-геологам и вулканологам, то есть вам. Поэтому мне хочется, чтобы к каждому полученному при непосредственном исследовании факту относились бы без предубеждения. Если фактический материал — рыхлые насыпные валы, дробление в центральной зоне и так далее — указывает на метеоритное происхождение кратера, ему не следует приписывать вулканическое, и наоборот. Словом, прежде всего материал для размышлений, а уже потом выводы. Помните, что основа наукидоказательность!
Субботин, хотя и не примыкал к метеоритчикам, пересмотрел горы литературы, чтобы разобраться самому в вопросе происхождения лунных кратеров; и если до этого он просто полагался на собственный здравый смысл, то теперь безоговорочно перешел на сторону профессора.
И сейчас, разглядывая горный массив Апеннин на протяжении всего долгого пути в формах отдельных вершин и линиях вытянутых к юго-востоку хребтов, он угадывал их сложную тектонику: резко очерченные сбросами уступы, спускающиеся ступенями в долины или ущелья, образованные разломами зоны дробления, выполаживающие склоны, покрытые хаотически набросанными глыбами и каменистыми осыпями и косую трещиноватость на крыльях вторгшихся из лунных глубин магматических плутонов. Сами плутоны были массивными, без единой трещины, и, может, поэтому более темные по окраске. Они выделялись и сглаженностью своих форм. Да, тут трудно говорить о каких-либо других процессах, кроме глубинных, хотя на первых порах изучения Луны и эти горы пытались отнести к метеоритным образованиям, возникшим в виде гигантских валов от удара крупного астероида, создавшего Море Дождей. Но уже при поверхностном изучении, выявившем разновозрастность в составе гор, сторонники ударного происхождения оставили эти позиции, сосредоточив свои силы на лунных кратерах. Михаил подумал, что в науке часто первое высказанное авторитетным ученым мнение становится аксиомой и, чтобы ее опровергнуть, приходится собирать потом огромный доказательный материал. Луне в этом смысле повезло: о ней создано столько различных, часто противоречивых теорий и гипотез, что всегда можно найти подходящее объяснение любому явлению…
— Смотри, буровая, — отвлек его от размышлений Смолкин.
— Где?
Как ни всматривался Субботин в многоликий пейзаж, в бегущую за горизонт дорогу, в отдельные возникающие впереди точки, ничего не увидел.
— Так где ты увидел буровую? — переспросил он. Глянув на приборный щит, Сима хитро прищурился.
— Плохо смотришь. Вон, чуть правее дороги. Через полминуты будем на месте.
Впереди сначала появилась дуга, высветленная солнцем верхняя часть мачты автоматической буровой установки, потом медленно начала вырастать из-за горизонта и сама мачта. Михаил догадался, что Сима просто разыграл его, так как увидеть буровую раньше он не мог. Зная координаты скважины, Смолкин вычислил, сколько метров осталось до ее появления из-за горизонта, но ввиду небольшого понижения в рельефе из вычисленной точки мачта еще не была видна, и ему пришлось потянуть время, пока она не возникла, благо лунный горизонт намного ближе земного.
Не доезжая буровой, Смолкин резко затормозил, и дремлющие Саша с Майей едва не вывалились из кресел.
— Полегче! Не дрова везешь, — пробурчал Саша.
— А вы не спите! — Сима вылез из водительского кресла и принялся делать разминку в узком проходе.
— Что же нам еще делать? Смотреть на твою спину? Даже боковых иллюминаторов нет на этом «молоке».
— Не знаю. Только вы своей дремой на меня сон нагоняете.
— Ладно. С чего начнем? Посмотрим керн на буровой или прогоним ход? — примирительно сказал Саша.
— Я думаю, сделаем ход, определим площадь съемки, — решил Субботин, — на буровую сегодня не пойдем. Кузьмин прав. Кислород надо экономить. А каждый выход-это потеря двадцатиминутного запаса.
— Ты наговоришь, — усаживаясь на свое место после разминки, заметил Сима. — Полное восстановление воздуха в отсеке происходит за десять минут.
— Правильно, но ты это время сидишь в костюме и расходуешь еще десятиминутный запас.
— Должен же я чем-то дышать?
— Должен. Тем самым воздухом, который мы выпускаем наружу.
— Ладно, убедил. Будем отсасывать компрессором, прежде чем выходить. Раз надо, будем экономить воздух, но, надеюсь, это не распространяется на желудок? Я все-таки, в отличие от вас, поработал.
— Майя, достань ему что-нибудь. Пусть перекусит, пока готовим аппаратуру, — сказал Саша, — а то ведь работать не даст.
— Ну, зачем ты так, Саша? Человек действительно проголодался, — Майя протянула Смолкину термос и сверток.
Найдя нужный лист карты, Миша укрепил его на собранном Майей операторском столике, установил по координатам иглу курсографа в точке стояния и запустил гироскоп. Когда наступила стабилизация, он вопросительно взглянул на Сашу.
— У меня готово, — ответил Макаров на безмолвный вопрос.
— Тогда поехали.
Миша прыгнул в командорское кресло, высмотрел прямо по курсу ориентир, записал показания спидометра и скомандовал:
— Точка номер один. Замер!
— Ноль двадцать пять! — откликнулся Саша. Майя наколола на карте точку. Слева поставила цифру один, справа — результат.
— Курс прямо. Интервал четыреста. Трогай помалу!
Выдерживая направление, луноход помчался вперед. Дальше уже не было дороги, и Субботин сосредоточил все внимание на поверхности равнины, таящей иногда скрытые купола или воронки. Воронки обычно имели небольшие блюдцевидные понижения, которые чаще всего хорошо угадывались в рельефе, а вот с куполами было трудней. Их по более светлой окраске мог различить только опытный глаз, и, хотя по картам, сделанным на основе стереоскопической съемки со спутников, ни тех, ни других не предвиделось, непосредственное наблюдение за рельефом было далеко не лишним, и на практике не раз встречалось, когда опыт исследователя спасал его и товарищей от крупных неприятностей, если не гибели, на вполне безобидных местах.
