— С каждой секундой нас все дальше уносит на юг, — заключил он. — Мы уже на много корадов в глубине Великого Кумулы и углубляемся все дальше. Если мне не удастся каким-то образом освободить элерон и повернуть машину, мы окажемся на полюсе.
— Можно что-нибудь сделать? — спросил невозмутимый Коджа своим жестким невыразительным голосом.
— Ничего, — с мрачной уверенностью ответа Лукор. — Я боюсь пользоваться педалями: дальнейшие усилия могут вообще сломать их. Стрела запутала ванты, и они уже могли порваться от трения о края. Но пока они целы. И элерон, кажется, не поврежден. Похоже, стрела застряла между элероном и крылом. Но если мы не сможем удалить ее, мы беспомощны, нас унесет на сотни корадов с курса — мой город Ганатол теперь далеко позади к востоку.
Я пожалел о наступлении тьмы, которая так осложнит мою попытку. Но все равно придется ее предпринять.
Быстро посовещавшись с Лукором, посоветовав ему следить за равновесием и компенсировать перемещение тяжести, я выбрался из кокпита и перебросил одну ногу через борт.
— Джандар, что ты собираешься делать? — закричала Дарлуна, когда машина головокружительно наклонилась вправо под моим весом.
Я заставил себя беззаботно засмеяться, хотя на самом деле сердце у меня билось в горле.
— Спокойно, принцесса, — сказал я. — Ничего не остается, как освободить элерон. Внимательней, Лукор, я иду…
И перебрался на крыло.
Я не особенно храбрый человек, хотя игра судьбы и случая часто навязывала мне такую роль. Поэтому со всей откровенностью признаюсь, что я испугался. Я остро осознавал, что мы несемся в ночи со скоростью сто миль в час в хрупком суденышке, сделанном из прессованной бумаги.
Я сознавал и тот ужасный факт, что летим мы на высоте в полторы тысячи футов над самыми густыми джунглями и что любой неверный шаг бросит меня вниз, навстречу верной и скорой смерти.
Проносившийся ветер хватал меня своими невидимыми пальцами. Глаза слезились от его порывов, я почти ничего не видел. Волосы и одежда рвались назад с такой силой, что я должен был держаться за край кокпита.
Если перестану, меня оторвет, как листок в урагане, и бросит, как бомбу, на густые ветви далеко внизу. Я вспомнил рассказ Лина Картера, в котором герой оказывается на узком выступе горы, высоко над глубоким озером. Когда герой больше не может сохранять равновесие, он камнем падает в озеро, но остается жив, потому что падает под таким углом, что соприкосновение с водой вызывает наиболее слабый удар.[12] Но здесь подо мной нет озера и — увы! — нет заботливого автора, готового помочь своими аэродинамическими фокусами, если я упаду!
Изо всех сил держась, чтобы меня не сорвало ветром, я попытался дотянуться до стрелы. Но длины рук не хватило: пальцы коснулись поверхности элерона в добрых семи дюймах от стрелы.
Ничего не оставалось делать, как, держась за крыло, встать на похожее на понтон шасси. Я уже упоминал выше это шасси. Оно состоит из двух понтонов, расположенных по обе стороны корпуса, и заполнено подъемным газом. Если бы не понтон, я никак не смог бы дотянуться до стрелы, потому что само крыло не выдержало бы мой вес.
С бесконечной осторожностью, по-прежнему держась обеими руками за кожух своего кокпита, я опустил сначала одну ногу, потом вторую, пока не встал на правый понтон. Он был расчален узкими рейками относительно левого понтона, и оба они крепились к килю и основанию крыльев вантами. Я искренне надеялся, что все это достаточно крепко, чтобы выдержать мой вес. Если же нет, вот тогда у нас действительно будут неприятности!
Стоя боком на наполненном газом понтоне, я оторвал одну руку от кожуха кокпита и схватился ею за само крыло. Все это я проделал чрезвычайно медленно, потому что ужасно боялся, что ветер оторвет меня и швырнет в ночь.
Взглянув вверх, я увидел Дарлуну. Она смотрела на меня со страхом в огромных глазах. Лицо ее побледнело, одну руку она прижала к губам.
И я вдруг почувствовал себя героем! Приятно было обнаружить, что на борту корабля кто-то боится больше меня!
Интересно, по-прежнему ли прекрасная принцесса Шондакора считает меня слабым и трусливым. Несомненно, сейчас она убеждена, что я герой с львиным сердцем. Я чуть не рассмеялся вслух при этой мысли. На самом деле я так боялся, что у меня дрожали колени.
Теперь я обеими руками держался за край крыла, ноги одна перед другой на понтоне. Снова я попытался дотянуться до стрелы и снова не смог.
Тогда я сел на понтон, очень неудобно оседлав его, ноги мои свисали по обе стороны, руками держался за крыло над собой.
Медленно и осторожно я перенес одну за другой руки на оттяжки, которые крепили понтон к правому крылу.
И вознес молчаливую молитву о том, что небесные пираты используют такую прочную бумагу.
Затем отпустил левую руку и начал ощупывать ею нижнюю поверхность элерона. Вися под углом в сорок пять градусов, я наконец смог дотянуться до этой проклятой стрелы. Пальцы мои онемели от холодного воздуха, но я ощущал ими стрелу, застрявшую между элероном и поверхностью крыла.
Схватив кончиками пальцев стрелу, лежа лицом вниз над джунглями, которые с тошнотворной скоростью проносились подо мной, я начал раскачивать стрелу вперед и назад, вперед и назад, постепенно высвобождая ее.
Прошла целая вечность — на самом деле одна-две минуты, — пока я освободил ее настолько, что она дрожала при прикосновении. Я ощупал все древко, чтобы убедиться, что она не застряла в вантах.
Чтобы сделать это, я вынужден был вытянуться, так что почти все мое тело повисло в воздухе. Теперь я держался за понтон только правой рукой, а левая была свободна.
Пальцы мои дрожали от напряжения, запястье и вся рука онемели. С бесконечной осторожностью я щупал провода и, ухватив древко стрелы, стал его высвобождать.
Хвала Богу или богам, которые правят этим миром: в самострелах Занадара используют стрелы с гладкими наконечниками. Если бы наконечник был зазубрен, я и за миллион лет не высвободил его, вися головой вниз над пропастью, держась только правой рукой и не видя, что делает моя левая рука!
Щелкнули внезапно освобожденные провода, стрела высвободилась и отлетела, и я почувствовал такую радость, словно смертник, которого губернатор помиловал в тот момент, когда его привязывали к электрическому стулу.
Провода заскрипели, это Лукор опробовал педали.
Элерон поворачивался вверх и вниз.
Теперь все в порядке, и я потащил свое замерзшее и уставшее тело назад, к более безопасному положению на понтоне. Двигаясь очень медленно, я повторил свои действия в обратном порядке, пока не встал на понтоне. Потом, передвигая руки по дюйму за раз, — а руки у меня дрожали от напряжения и усталости, — я продвинулся вдоль крыла, пока не оказался рядом с кокпитом. На меня смотрели Дарлуна, Лукор и Коджа.
