Под горой, разумеется, находится город или деревня. Последнее ближе по сюжету к роману Кафки. Герой Кафки смотрит на замок именно из такой деревни.
Сидя в ресторане с кем-нибудь из местных (у Кафки в романе «Замок» тоже было что-то в этом роде – корчма), можно послушать рассказы о тайнах замка и замковой горы. Например, о Петроварадине рассказывают, что в толще горы – пятьдесят или шестьдесят километров тоннелей. Для исторического контекста надо добавить, что Петроварадин – это мощная крепость на берегу Дуная. Крепость построили в конце XVII века, после того как Австро-Венгрии удалось отразить натиск турок и отвоевать кое-какие земли. Она контролировала судоходство по реке и прикрывала с юга Австро-Венгерские рубежи.
Человек, не знающий секретов тоннелей, заблудится в лабиринте, а врагов, проникших туда, встречали тупики, заканчивающиеся стеной с бойницами, подстерегали боковые бойницы, через которые можно стрелять из соседнего тоннеля…
Однако принципиальной особенностью замков австро-венгерского типа было то, что, в отличие от простых рыцарских замков, распоряжался в них не какой-нибудь бандит-феодал, а работала имперская (королевская, герцогская, графская – как у Кафки) бюрократия – по возможности, под защитой более или менее серьезного гарнизона.
(Из прочих секретов – не исключается что-нибудь тюремное, например в Кёнигштайне в разное время сидели изобретатель саксонского фарфора Бётгер, знаменитый анархист Бакунин, социалист Бебель. Но сейчас все эти места открыты для туристов, от прежней системы мало что осталось[1].)
Между прочим, сам Франц Кафка был довольно-таки высокопоставленным бюрократом и очень хорошо знал, как функционирует бюрократическая машина. Правда, он работал в страховой компании (страховка рабочих от несчастных случаев), но так ли уж отличается страховая бюрократия от чисто государственной? Разве что дает некоторую дистанцию, возможность взглянуть со стороны, полезную для писателя, создает некоторое «остранение». Когда наш «литературовед-формалист» Виктор Шкловский ввел в оборот это слово в 1919 году, он имел в виду именно «странность», которую придает предмету взгляд со стороны, и писал «остранение», а не так, как иногда это пишут теперь – «отстранение».
Размышления на тему «Замка» Кафки. Итак, мы сидим в ресторанчике у подножия холма (горы). На вершине – замок. Взгляд со стороны придает ему странность, таинственность. Можно сказать, окутывает его тайной. Но чем же является эта тайна – нашей иллюзией? Ведь если нам все-таки удастся проникнуть в замок (сейчас это не трудно – повсюду пускают посетителей), что мы обнаружим там, за крепостными стенами? Несколько банальных зданий казарменного типа? Несколько чуть более красивых зданий – дворцов – но тоже вполне функциональных в общей схеме управления?
Допустим, что нам удалось перенестись в прошлое, когда эта система еще работала. Попасть наверх было труднее, но значит ли это, что там нас ждали бы какие-то особые тайны? Или всего лишь несколько десятков (или сотен, или тысяч, или миллионов) бюрократов со своими бумагами?
Постараемся быть более точными, добавим к этой исторической картине кое-какие детали. Наверху находились казармы, квартиры коменданта и нескольких старших офицеров. Иногда – апартаменты еще более «крупных фигур» – губернатора, графа, герцога, короля. Остальные офицеры, скорее всего, жили на квартирах в городе, так же как и мелкие чиновники. То есть непроницаемой границы между Замком и городом, скорее всего, не было. Посыльный Варнава у Кафки живет в деревне. У него также описывается особая гостиница, где останавливаются чиновники из Замка, если им приходится ночевать внизу. Правда, может быть, следует принимать во внимание границу во времени – между служебными и свободными от службы часами. Является ли чиновник на службе тайной для самого себя во внеслужебное время?
Этот вопрос не является таким уж беспочвенным и риторическим, как может показаться. У Кафки читаем: «Как с чиновником я могу разговаривать только в его, по всей видимости, недоступной канцелярии, там в Замке, или, может быть, в гостинице, хотя это уже сомнительно. Но как частное лицо я могу говорить с ним везде» («Замок», гл. 6, «Второй разговор с хозяйкой»).
Кстати, что было тайной для работавших наверху бюрократов? Что было тайной для их начальников, для самого главного начальника над замковыми бюрократами – будь он графом, герцогом или губернатором? Быть может, народ внизу? А они – были ли они тайной для народа? Или только для приезжих, вроде «землемера К.» у Кафки? Один из персонажей Кафки (деревенский учитель) говорит: «Между Замком и крестьянами особой разницы нет». Но разницы может не быть и в отсутствие (или при наличии) тайны. Возможно, все они являются тайной друг для друга, и никакой тайны не остается, если взглянуть, так сказать, из «четвертого измерения».
Но что же все-таки создает это ощущение тайны? Непрозрачность – или «ограниченная прозрачность» перегородок? Помогают или мешают пониманию многочисленные посредники? Их список в «Замке» весьма обширен. Кажется, что их существование обеспечивается некоей бюрократической «аксиомой Архимеда». (В математике аксиома Архимеда говорит, что между любыми двумя точками на прямой находится, по крайней мере, еще одна.)
Не претендуя на полноту, упомянем секретарей чиновников из Замка (секретарь Кламма «по деревне» Мом; Эрланген…), жителей, претендующих на связь с чиновниками или Замком (Фрида, Хозяйка…), посредников между посредниками (мальчик Ханс, сын Амалии)… Секретари могут писать протоколы, которые играют роль промежуточного звена в цепи документов. «Единственный путь, который может привести вас к Кламму, идет через протоколы», – заявляет Хозяйка в гл. 9.
Каждый из персонажей, с которыми встречается К., сам по себе, так же как и содержание документов, с которыми ему приходится иметь дело, представляется банальным, ощущение тайны скорее порождают необъяснимые (не объясняемые, а если объясняемые, то объяснение сомнительно) несоответствия. Хотя барьеры и перегородки страшным образом запутывают дело, среди них нет непреодолимых. Непонятно, где проходит настоящая граница: «Они – только часть канцелярий, потом идут барьеры, а за ними другие канцелярии… Не надо заранее предполагать, что канцелярии за теми барьерами существенно отличаются от канцелярий, где уже бывал Варнава…» («Замок», гл. 16). Чтобы лучше разобраться в происходящем, быть может, стоит несколько расширить круг поисков.
«Замок» и «Улитка на склоне». Вот еще один пример, не опровергающий, а скорее, подтверждающий нашу еще не сформулированную догадку – ей еще только предстоит быть сформулированной. Заглянем в «Улитку на склоне» Стругацких.
