— Быстрее, чёртов луноход! Быстрее! — лупил я кулаком по кожуху, словно это могло как-то ускорить движение машины.
Когда проезжали под сводом, он начал трескаться и осыпаться. Ещё немного и нас бы там похоронило. Дрон выехал на улицу, которой не было видно из-за сплошной пыли. Вся надежда теперь была на умную машину, ориентирующуюся на маяк. Какое-то время мы ехали по проезжей части, в сплошной пыли. Наконец пыль рассеялась, и мы увидели, как позади нас, третий этаж школы, выступающий над сплошным пылевым облаком, рассыпаясь с ленивым грохотом, проседает вниз, будто бы тонет. Дрон набирал скорость. Ему было тяжеловато тащить нас двоих, но моторы, хоть и с натугой, но справлялись.
— Писатель, смотри! — указала Райли.
На том месте, где некогда была школа, поднималась волна пылевого цунами. Неестественная, похожая на океанскую. Задравшись на высоту пятиэтажного дома, эта волна выгнулась горбом, и покатилась за нами вдогонку, затапливая улицу.
— Вот чёрт, вот чёрт, вот чёрт, — трясся я, стуча по корпусу автодрона. — Мы не успеем, мы не успеем.
Дрон свернул в прилегающий двор так резко и неожиданно, что я ударился грудью об жёсткие выступающие части его конструкции. Райли, чудом не выронив капсулу, удержалась от падения на одной руке. Разбиваясь об дома, волна прокатилась дальше по улице Лобачевского. Часть её залетела во двор, но быстро улеглась, не достигнув нас. Оставляя следы на свежевыпавшем снежке, дрон хитро петлял между кустарниками, скамейками и детскими песочницами-грибками.
— Неужели вырвались?! — в порыве эмоций воскликнул я. — Вырвались! У-у-у-у-у!!!
— Не шуми! — ответила Райли. — Никуда мы ещё не вырвались!
Миновав двор, машина выехала к череде полуразвалившихся хрущёвок. И тут нас ждала новая неприятность. Сверху, по скатам обрушившихся стен, посыпались обломки битых кирпичей. В тёмных проёмах бывших квартир замелькали спаренные жёлтые точки светящихся зрачков. Над пустынной улицей пронёсся дьявольский, нечеловеческий хохот.
— Гиенособаки! — определила Райли.
Из домов, мимо которых мы проезжали, с верхних этажей выскакивали лающие и хохочущие твари, которые, скатываясь по обломкам, тут же бросались в нашу сторону. Некоторые кидались наперерез. Одной гиенособаке удалось добраться до автодрона, но Райли успела пнуть её ногой в морду. Челюсть другого облезлого отродья клацнула возле моей ноги. Стая гналась за нами, как дикая собачья свора за почтальоном на велосипеде. Дрон ехал недостаточно быстро, и гиенособаки постепенно нас настигали. Так мы проехали целый квартал. Но когда впереди замаячил проспект Мира, все преследователи, одновременно заскулив, остановились, резко свернув в сторону, а затем, врассыпную попрятались по открытым подвалам и подъездам.
— Что это с ними? — удивился я.
— Подъезжаем к маяку, — ответила Райли. — Приготовься, Писатель, здесь наши пути расходятся. На проспекте я выхожу.
— Как, уже?!
— Дальше дрон поедет направо, через Ленинский район — до Теплицы. А мне нужно в другую сторону, по тропе блудных детей. Так ближе добираться до дома. Иначе я не успею вернуться до наступления сумерек. Удачи тебе, Писатель!
Когда автодрон вырулил на проспект Мира, я молча сбросил с себя рюкзак, а затем, к удивлению Райли, спрыгнул сам, кувыркнувшись по асфальту.
— Ты чего? — она спрыгнула следом и подошла ко мне.
— Ничего, — отряхиваясь, я глядел вслед удаляющемуся дрону. — Планы поменялись.
— Но это же был твой шанс.
— Шанс? Сомневаюсь. По мне, так уж лучше сдохнуть в Иликтинске.
— Ну ты даёшь, — подобрав мой рюкзак, Райли передала его мне. — Теперь твой куратор точно тебя не выпустит.
— Это мы ещё посмотрим, — кивнул я, продевая руки в лямки рюкзака. — Я ещё не сыграл свой главный козырь.
— Не нравится мне, когда ты начинаешь играть со смертью. Ладно. Пойдём поскорее. Солнце уже садится. Ещё и облачность. Стемнеет гораздо раньше.
Бодрым шагом мы возвращались по тому же самому пути, по которому некогда шли в Апологетику. Когда проходили 'Зеркало', я сильно напрягся, ожидая чего угодно. Шёл не оборачиваясь, а голова сама пыталась обернуться. Казалось, что в спину кто-то пристально смотрит. Но как только мы прошли уничтоженный лагерь учёных, неприятное ощущение исчезло, и мне стало спокойнее.
Добраться до дома Райли мы уже не успевали. Сумерки пожирали город буквально на глазах. Поэтому Райли приняла здравое решение переночевать в бывшем жилище Гудвина. Как только мы заперли двери, на улице стало совсем темно.
Конечно же, определённые сомнения преследовали меня в те минуты. А может быть не стоило отпускать дрон? Сейчас уже был бы на периметре. Да, был бы. Вот только неизвестно, живым ли? Зато сейчас я до сих пор жив.
Окончательно развеял все мои сомнения разговор с Элекеном, состоявшийся у меня незадолго после того, как мы остановились в доме Гудвина.
— Писатель! Писатель! Ты жив? Приём!
— Да, Элекен, я жив.
— Ты где?! В районе школы был зафиксирован мощнейший криптоимпульс. Я думал, что ты погиб!
— Нет, мне удалось выбраться.
— Тогда, как же это понимать? Почему дрон приехал один, без тебя?
— Видите ли, случилась небольшая неприятность. На крутом повороте я не удержался, и свалился с него. Пытался догнать, бежал за ним пару кварталов. Но куда там. Ваши дроны чертовски резвые. Не беспокойтесь за меня, я тут нашёл себе убежище, поэтому…
— Писатель, ты всё испортил! Почему дрон приехал пустым?!
— Я же только что объяснил. Я не удержался, упал…
— Да мне плевать на тебя! Я хочу знать, почему он приехал пустым?!
— А я не понимаю, кто Вам дал право разговаривать со мной в подобном тоне. У нас был уговор. Я должен был вытащить вашего дрона из школы. Я его вытащил. Я выполнил свою часть уговора. А теперь Вы на меня орёте.
Элекен заметно осёкся.
— Да ты! Ты… Да, ты прав, Писатель. Я приношу извинения за резкость. Действительно, уговор есть уговор. Но я немного не так видел его исполнение. Дрон вернулся неполным. Я знаю, что ты старался его достать, но, увы, получилось так, что в твоих стараниях не было смысла. То, чего я ждал, я не получил. Возможно, ты не понимаешь, о чём я говорю, но тебе и не нужно это понимать. Твоя миссия завершилась.
— И? И Вы меня выпустите из города, как обещали?
— Нет, Писатель, ты мне больше не нужен. На тебя было затрачено очень много сил и средств, но, к сожалению, ты не оправдал моих надежд. Печально.
— Но я старался, чёрт возьми!
— Согласен. И наградой за твои старания будет жизнь. Пусть короткая, нелёгкая, и в границах Тенебрариума, но всё-таки жизнь. Живи, Писатель, и наслаждайся остатками своей жизни.
