— Товарищ генерал, разрешите вопрос?
— Валяй.
— А может, лучше небольшую автокатастрофу? Без жертв? Предположим, автоцистерна с пятью тоннами солярки из-за отказа тормозной системы теряет управление и лёгонько так врезается в здание таможни? Для подстраховки? Думаю, в десять тысяч долларов уложимся.
— Подготовь, но только как резервный вариант.
— Есть! — и, лихо развернувшись через левое плечо, подполковник Загородний вышел из кабинета шефа.
Генерал довольно улыбнулся.
— Орел! Ладно, Левченко, думаю, не допустим мы такого позора, чтобы наши бывшие вассалы нас за руку ловили на пустяковой контрабанде. Выкрутимся. Что там с остальными вариантами?
— С остальными — все в порядке. Оборудование приведено в рабочее состояние, сразу после начала войны будем вводить его в строй согласно расписанию. Вначале — для сбоя систем разведки, когда начнутся боевые пуски — будем на время создавать плотные помехи системе Джи-Пи-Эс. На этой системе построен алгоритм самонаведения у крылатых ракет — надеемся, что многие из них уйдут в никуда. Наш Большой Ум в настоящий момент выдает нам информацию по работе военных баз тех, что играют за черных, в режиме реального времени. То есть мы будем знать, когда взлетают их самолеты, и у нас будет время, чтобы дать команду на импульс. Румянцев считает, что можно треть самолетов, участвующих в налетах, лишать ориентации. Соответственно — аварийный сброс бомб и ракет, и возвращение на базу.
— Хорошо. У тебя резервный вариант связи с Одиссеем есть?
Левченко виновато опустил голову.
— И зря. Когда он должен выйти на связь?
— Он вообще в автономном режиме. О благополучной доставке труб должен был бы сообщить Янош Фекете.
— А ты, Левченко, что это начинаешь в условном наклонении разговаривать? Не ты ли тельняшку рвал на груди — 'Доставит, дескать! Ушлый, мол! Не боится ни хера!'
— Я не просчитал вариант измены.
— А просчитывать нужно все! Или стараться, по крайней мере, это сделать… Ладно, что по протечке?
— Майора Курносова проверили. Необоснованные траты, у жены — новая машина.
— Значит, майоришка пакостит, думаешь?
— Думаю, да.
— А вот подполковник Гончаров, например, совсем другого мнения.
— Ну, подполковник Гончаров вместе с Курносовым в Боснии… альпинизмом занимался.
— Вот-вот! И на мою просьбу дать характеристику майору Курносову сказал оный герр оберст только одно — 'Верю, как самому себе'. Как тебе такой пассаж?
Левченко задумался.
— Вот-вот, подумай, друг мой ситный Дмитрий Евгеньевич. И хорошенько посмотри в сторону полковника Чернолуцкого, Михал Василича. Внимательно посмотри!
— Но ведь он же… Его же к нам сам полковник Терской рекомендовал!
— Всяко может быть. Я вот тут на досуге сравнил сроки прохождения службы — получается, что Володя Терской, наш с тобой человек в Берлине, проработал с герром оберстом Чернолуцким всего-ничего — восемь месяцев. Как ты думаешь, можно за восемь месяцев узнать человека?
— Смотря где…
— Намекаешь, что в тылу врага, дескать, на острие бритвы…. Так?
— Вроде того.
— Это верно. В такой обстановке человек раскрывается очень быстро. Ну ладно, заболтался я с тобой. Иди, работай. Проверь, что там за необоснованные траты майора Курносова…. И подумай, как связаться с Одиссеем. А то и впрямь, неровен час, наши бывшие венгерские поднадзорные нас в лужу посадят…
***
Они вышли из отделения полиции, когда время уже подходило к обеду. У Одиссея немыслимо болела голова, было до слез жаль потраченных денег, и копилась глухая злоба на директора фирмы 'Авитекс', несшего — и это факт был им признан безоговорочно — основную вину за утренние неприятности.
Впрочем, вид у директора, несмотря на пережитые страдания, был на удивление бодрым и молодцеватым. Выйдя за ограду, отделявшую место обитания полицейских от остального гражданского населения, Игорь молодецки потянулся, глубоко вдохнул слегка загазованный люблинский воздух и произнес:
— И дым Отечества нам сладок и приятен!
— Patriae fumus igne alieno luculentior. — Ни к селу, ни к городу брякнул Одиссей.
— Чего?
— То же самое, что ты сказал. Только по-латыни.
— А, ну да! Про патриа пугнарум, пер аспера ад астра…. Помню, помню! Не один ты у нас полиглот! Это ж еще на первом курсе было? Ну, в смысле — латинский язык?
Одиссей суровым взглядом оборвал монолог пана директора.
— Так. Ты мне зубы не заговаривай. Вот скажи мне лучше, на хера ты в рецепции объявил, что мы известные контрабандисты и явились в Люблин, чтобы найти сбыт двум тоннам колумбийского кокаина? Откуда этот бред?
— Саня, блин, ну не помню я ни черта! Как в рецепцию спускался — помню; как деваху тамошнюю за задницу хватал — смутно, но тоже помню; что говорил ейному хахелю, который меня за этим делом застукал — убей Бог, не помню! Пугал его, очевидно. Чтобы он мне по хрюнделю не настучал.
— Допугался! У меня в машине, чтоб ты знал, пятнадцать тысяч бакинских заныкано. Если эти суки их сегодня утром нашли — пиши пропало нашей поездке! — Одиссей, конечно, лукавил, еще десять тысяч долларов были спрятаны у него в потайной карман куртки — но знать об этом пану директору не полагалось. Пущай пострадает.
Пан директор заметно сник. Но затем, узрев что-то на противоположной стороне улицы, опять воодушевился.
— Смотри, Саня, кобылы наши! Ждут!
И точно, на тротуаре стояли две давешние паненки. При дневном свете оказавшиеся обычными тетками, изрядно тертыми жизнью, в каких-то довольно затрапезных пальтишках, а Бася (или Люцына? Блин, все смешалось в доме Облонских…) даже в повязанной по-деревенски хусточке (сиречь — косынке). Но то, что они их верно ждали из узилища — невероятно растрогало Одиссея.
Они подошли к дамам, церемонно поздоровались.
Как оказалось, паненки не все время стояли на тротуаре напротив полицейского комиссариата. Они сочли для себя крайне необходимым поехать вместе с полицейскими на досмотр автомобиля панов путешественников, в котором, по заявлению рецепторши из 'Заязда Старопольского', находились образцы кокаина — в качестве понятых. И бдительно проследили за тем, чтобы полицейские ('Бо то естем курвы пшеклентны') ничего не поперли из машины. А в доказательство своей благонамеренности Бася (да, это именно Бася повязала себе на голову дурацкую хусточку), аккуратно развернув целлофановый пакетик, протянула Одиссею толстую пачку долларов Североамериканских Соединенных Штатов.
Что ж, такую преданность надо было вознаградить — и они направили свои стопы в ближайший ресторанчик.
Уже темнело, когда такси доставило изрядно помятых, но все еще крепких духом панов путешественников на паркинг.
